Отношение русского общества к правительственной деятельности
Преобразовательные устремления власти поначалу встретили в русском обществе широкое понимание. Журналы, занимавшие различные общественно-политические позиции, - западнически-либеральный "Русский вестник", славянофильская “Русская беседа” и даже радикальный "Современник" - в 1856 - 1857 гг. выступали за тесное взаимодействие всех общественных сил, за совместную поддержку реформаторских намерений правительства.
Однако по мере того как прояснялся характер готовившейся крестьянской реформы, общественное движение теряло свое единство. Если либералы, критикуя власть по частным вопросам, в целом продолжали поддерживать ее, то публицисты “Современника" - Николай Гаврилович Чернышевский и Николай Александрович Добролюбов - все резче обрушивались и на правительство, и на либералов, обвиняя их в стремлении решать все вопросы за крестьянский счет. Особую позицию занял Александр Иванович Герцен. В своих заграничных изданиях, которые пользовались огромной популярностью в России (особенно газета "Колокол"), Герцен разоблачал реакционные устремления высших сановников, критиковал правительство за нерешительность, непоследовательность и т.п. Эта критика звучала гораздо резче, чем осторожные намеки и замечания на страницах либералы изданий. И все же в эти годы Герцен был ближе именно к либералам, чем к "Современнику": как и они, издатель "Колокола” продолжал надеяться на благополучный исход реформы.
После манифеста 19 февраля 1861 г. в правительственной политике произошли изменения не в лучшую сторону - Александр II оказался больше не в силах противостоять нажиму со стороны придворной камарильи, старой бюрократической гвардии и помещиков-крепостников. По их настоянию в апреле 1861 г. Н.А. Милютин был удален с поста министра внутренних дел. Он ушел, не закончив работ над проектом земской реформы, произведенной в 1864 г., далеко не исчерпав свой творческий потенциал. Новый министр внутренних дел, Петр Александрович Валуев вынужден был несколько отступить под натиском помещиков-латифундистов.
После отмены крепостного права раскол в общественном мнении стал еще глубже. Правда, реформа вызвала разочарование и в либеральной среде. Ярким, хотя и нетипичным проявлением дворянско-либеральной фронды стал демарш Тверского дворянского собрания. В своем постановлении тверские дворяне заявили, что правительство обнаруживает свою полную несостоятельность. А в адресе на имя императора подчеркивалось: “Созвание выборных земли русской представляет единственное средство к удовлетворительному разрешению вопросов, возбужденных, но не разрешенных положением 19 февраля”. Через несколько дней собралось совещание мировых посредников Тверской губернии. В еще более резкой форме они повторили основные пункты резолюции дворянского собрания.
Все 13 участников совещания мировых посредников были посажены в Петропавловскую крепость. После месячного заключения их отдали под суд, который приговорил их к лишению свободы на срок от двух до двух с половиной лет. Самые суровые наказания были определены главным “зачинщикам” - Алексею и Николаю Бакуниным, братьям М.А. Бакунина. Правда, вскоре они были помилованы, но с запрещением участвовать в каких-либо выборах.
Обычно же до конфликтов с властью дело у либералов не доходило. Критика велась весьма осторожно. В 1860-е годы большинство либералов продолжали рассчитывать на добрую волю и реформаторские возможности самодержавия, стремясь лишь подтолкнуть его в нужном направлении, оказать поддержку. После земской реформы немало сил либеральной оппозиции поглотила деятельность в органах местного самоуправления.
Впрочем, вопрос о переходе к представительному строю продолжал стоять на повестке дня. В январе 1865 г. московское дворянство обратилось к императору с адресом: “Довершите, государь основанное вами государственное здание созванием общегосударственного собрания выборных людей от земли русской для обсуждения нужд, общих всему государству”. Принятию адреса предшествовало бурное собрание, на котором произносились речи против окружавших царя “опричников”.
Александр был очень недоволен этим адресом, но, не желая портить отношений с влиятельным московским дворянством не стал прибегать к репрессиям. В частной беседе с одним из московских дворян он сказал, что охотно дал бы “какую угодно конституцию, если бы не боялся, что Россия на другой день после этого распадется на куски”. По-видимому, царь ясно отдавал себе отчет в том, что многонацнональная Российская империя скрепляется воедино не свободной волей народов, а силой бюрократического аппарата. И, конечно, с введением представительного строя могли возникнуть такие проблемы, которых прежде, казалось, не было.
Однако по мере того как прояснялся характер готовившейся крестьянской реформы, общественное движение теряло свое единство. Если либералы, критикуя власть по частным вопросам, в целом продолжали поддерживать ее, то публицисты “Современника" - Николай Гаврилович Чернышевский и Николай Александрович Добролюбов - все резче обрушивались и на правительство, и на либералов, обвиняя их в стремлении решать все вопросы за крестьянский счет. Особую позицию занял Александр Иванович Герцен. В своих заграничных изданиях, которые пользовались огромной популярностью в России (особенно газета "Колокол"), Герцен разоблачал реакционные устремления высших сановников, критиковал правительство за нерешительность, непоследовательность и т.п. Эта критика звучала гораздо резче, чем осторожные намеки и замечания на страницах либералы изданий. И все же в эти годы Герцен был ближе именно к либералам, чем к "Современнику": как и они, издатель "Колокола” продолжал надеяться на благополучный исход реформы.
После манифеста 19 февраля 1861 г. в правительственной политике произошли изменения не в лучшую сторону - Александр II оказался больше не в силах противостоять нажиму со стороны придворной камарильи, старой бюрократической гвардии и помещиков-крепостников. По их настоянию в апреле 1861 г. Н.А. Милютин был удален с поста министра внутренних дел. Он ушел, не закончив работ над проектом земской реформы, произведенной в 1864 г., далеко не исчерпав свой творческий потенциал. Новый министр внутренних дел, Петр Александрович Валуев вынужден был несколько отступить под натиском помещиков-латифундистов.
После отмены крепостного права раскол в общественном мнении стал еще глубже. Правда, реформа вызвала разочарование и в либеральной среде. Ярким, хотя и нетипичным проявлением дворянско-либеральной фронды стал демарш Тверского дворянского собрания. В своем постановлении тверские дворяне заявили, что правительство обнаруживает свою полную несостоятельность. А в адресе на имя императора подчеркивалось: “Созвание выборных земли русской представляет единственное средство к удовлетворительному разрешению вопросов, возбужденных, но не разрешенных положением 19 февраля”. Через несколько дней собралось совещание мировых посредников Тверской губернии. В еще более резкой форме они повторили основные пункты резолюции дворянского собрания.
Все 13 участников совещания мировых посредников были посажены в Петропавловскую крепость. После месячного заключения их отдали под суд, который приговорил их к лишению свободы на срок от двух до двух с половиной лет. Самые суровые наказания были определены главным “зачинщикам” - Алексею и Николаю Бакуниным, братьям М.А. Бакунина. Правда, вскоре они были помилованы, но с запрещением участвовать в каких-либо выборах.
Обычно же до конфликтов с властью дело у либералов не доходило. Критика велась весьма осторожно. В 1860-е годы большинство либералов продолжали рассчитывать на добрую волю и реформаторские возможности самодержавия, стремясь лишь подтолкнуть его в нужном направлении, оказать поддержку. После земской реформы немало сил либеральной оппозиции поглотила деятельность в органах местного самоуправления.
Впрочем, вопрос о переходе к представительному строю продолжал стоять на повестке дня. В январе 1865 г. московское дворянство обратилось к императору с адресом: “Довершите, государь основанное вами государственное здание созванием общегосударственного собрания выборных людей от земли русской для обсуждения нужд, общих всему государству”. Принятию адреса предшествовало бурное собрание, на котором произносились речи против окружавших царя “опричников”.
Александр был очень недоволен этим адресом, но, не желая портить отношений с влиятельным московским дворянством не стал прибегать к репрессиям. В частной беседе с одним из московских дворян он сказал, что охотно дал бы “какую угодно конституцию, если бы не боялся, что Россия на другой день после этого распадется на куски”. По-видимому, царь ясно отдавал себе отчет в том, что многонацнональная Российская империя скрепляется воедино не свободной волей народов, а силой бюрократического аппарата. И, конечно, с введением представительного строя могли возникнуть такие проблемы, которых прежде, казалось, не было.
Первые революционные организации
Реформа 1861 г. ни в коей мере не удовлетворила радикально настроенную часть общества. Значительную часть интеллигенции захватили революционные настроения. В известной степени это было вызвано серьезными изменениями в его социальном составе: оно быстро теряло свой сословно-дворянский характер. Границы между сословиями разрушались. Реформы в области просвещения открыли выходцам из всех сословий путь к высшему образованию. Дети крестьян, мещан, духовенства, оскуделого дворянства быстро теряли социальные связи с породившей их средой, превращались в стенах высших учебных заведений в интеллигентов-разночинцев, стоящих вне сословий, живущих своей, особой жизнью. Разрыв с сословной структурой порождал ощущение исключительности своего положения. В то же время, расставаясь так решительно со своим прошлым, интеллигенты новейшей формации быстро теряли всякое уважение к устоям, традициям. Более того, они воспринимали их как нечто себе враждебное - ведь большинству разночинцев приходилось прорываться "в люди" с боем, преодолевая множество препятствий, терпя лишения. Ощущение органичности, постепенности исторического развития было редкостью в этой среде, зато революционные идеи прививались здесь с удивительной легкостью. Стремление изменить "проклятую русскую жизнь" как можно скорее и радикальнее было присуще многим интеллигентам-разночинцам, которые к тому же искренне верили в то, что это им по силам. Именно разночинная интеллигенция стала основной базой революционного движения в пореформенной России.
Идейным центром радикалов, определявшим умонастроения значительной части русского общества был журнал “Современник”, который после смерти Н.А. Добролюбова в ноябре 1861 г. возглавил Н.Г. Чернышевский - кумир радикальной молодежи. В это время он, по-видимому, все более склонялся к мысли о временном союзе с либералами. Выступление тверских дворян произвело на него 6ольшое впечатление. В начале 1862 г. в одной из статей он писал, что дворянство заявляет о реформах, нужных всему обществу.
Чернышевский был опытным и трезвым политиком. Однако помимо его воли в лагере демократии нарастали радикальные настроения. Летом 1861 г. в имении своего отца за пропаганду среди крестьян был арестован студент Петр Заичневский. В тюрьме он написал прокламацию “Молодая Россия”, которая широко разошлась по стране. Автор призывал к “кровавой, неумолимой революции, которая должна изменить радикально все, все без исключения основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка”. Предполагалось введение коммунистического строя с общественным производством, общественным воспитанием детей, отменой брака и семьи.
Появление этой прокламации совпало с грандиозными петербургскими пожарами летом 1862 г., когда выгорело несколько кварталов. Причины пожаров точно установить не удалось, но в городе ходили упорные слухи, что город жгут нигилисты. Сложившейся обстановкой воспользовались сторонники крутых мер. Полиция разгромила воскресные школы, которые устраивались для простых людей профессорами, офицерами, священниками. В июле 1862 г был арестован Н.Г. Чернышевский. На несколько месяцев закрыли “Современник”.
Полиция приписывала Чернышевскому сочинение прокламации “Барским крестьянам от их доброжелателей поклон”, в которой содержались призывы к восстанию против помещиков и царя. Около двух лет, пока Третье отделение собирало обвинительный материал, Чернышевский провел в Петропавловской крепости. Особое присутствие Сената приговорило его к семи годам каторги. 19 мая 1864 г. на Мытнинской площади в Петербурге был совершен обряд “гражданской казни” Чернышевского. Его возвели на эшафот, повесили на грудь доску с надписью “государственный преступник”, сломали над головой шпагу и на несколько часов приковали цепями к столбу. Прокламации и воззвания, распространявшиеся в Петербурге, Москве и других городах, подвергли крестьянскую реформу самой резкой критике. В них содержались требования более решительных и последовательных преобразований, подкрепленные угрозой народного восстания. В ответ власть в 1861-1862 гг. произвела целый ряд арестов; многие деятели революционного движения, в том числе и сам Чернышевский, были осуждены на каторжные работы.
В начале 1863 г. вспыхнуло восстание в Польше. Вскоре оно перекинулось в Литву и Западную Белоруссию. Возникла опасность иностранного вмешательства, а Россия в то время еще не восстановила свой военный потенциал после Крымской войны. В такой обстановке Валуев предложил ввести какое-то подобие представительного органа, чтобы сделать более привлекательным облик России в глазах зарубежной общественности.
В апреле 1863 г. Александр II созвал совещание для обсуждения предложения Валуева. Оно было одобрено, и министру поручили составить проект. Предполагалось введение в состав Государственного совета выборных представителей от земств при сохранении всей полноты самодержавной власти. Но в ноябре 1863 г., когда работа над проектом закончилась, угроза иностранного вмешательства уже миновала. В Польше и Литве догорали последние очаги восстания. Проект был отправлен в архив. Сам Валуев не вспоминал о нем 15 лет.
В 1861 г. в лондонском кружке Герцена появился М.А. Бакунин, бежавший из сибирской ссылки. Вырвавшись из долгого затвора, он был одержим множеством блестящих, как ему казалось, замыслов. Герцен же, с его многолетним опытом борьбы, ясно видел, что многие из этих планов являются авантюрой. Но под влияние Бакунина попал Огарев, неисправимый романтик. Вдвоем они уговорили Герцена поддержать готовившееся польское восстание. В октябре 1862 г. Герцен напечатал в “Колоколе” обращение к русским офицерам, призывая оказывать содействие польским патриотам. Это и, особенно, откровенно антирусская позиция, занятая “Колоколом” во время восстания оттолкнуло от Герцена русскую либеральную общественность. Его популярность стремительно упала почти до нуля. Недовольство “Колоколом” росло и в радикально-демократическом движении. Многим его участникам казалось, что Герцен стоит на слишком умеренных позициях. В 1867 г. “Колокол” перестал издаваться.
Потеряв былое влияние, Герцен не смог удержать от раскола некогда единое общественное движение. А когда либералы и радикальные демократы окончательно разошлись, ему не нашлось места ни у тех, ни у других. Последние годы жизни Герцен провело одиноко. Он умер в Париже в январе 1870 г.
Расправа над Чернышевским произвела тяжелое впечатление на общество, тем более, что многие были уверены в его невиновности. Осуждение Чернышевского лишь усилило крайне радикальные настроения среди молодежи. Начали возникать подпольные организации. Еще при Чернышевском близкие к нему люди объединились в общество “Земля и воля”. Его отделения были созданы в Москве, Казани, Нижнем Новгороде, Перми. Члены общества надеялись, что в ближайшем будущем произойдет крестьянское восстание. Предполагалось, что это случится в 1863 г. Когда эти надежды рухнули, “Земля и воля” самораспустилась.
Московское отделение не подчинилось решению о самороспуске. Оно стало налаживать связи с другими кружками распавшейся “Земли и воли”, стараясь стянуть их в новую организацию. Во главе ее стоял Николай Ишутин. Ему помогал его двоюродный брат Дмитрий Каракозов. Оба учились в Московском университете.
Идейным центром радикалов, определявшим умонастроения значительной части русского общества был журнал “Современник”, который после смерти Н.А. Добролюбова в ноябре 1861 г. возглавил Н.Г. Чернышевский - кумир радикальной молодежи. В это время он, по-видимому, все более склонялся к мысли о временном союзе с либералами. Выступление тверских дворян произвело на него 6ольшое впечатление. В начале 1862 г. в одной из статей он писал, что дворянство заявляет о реформах, нужных всему обществу.
Чернышевский был опытным и трезвым политиком. Однако помимо его воли в лагере демократии нарастали радикальные настроения. Летом 1861 г. в имении своего отца за пропаганду среди крестьян был арестован студент Петр Заичневский. В тюрьме он написал прокламацию “Молодая Россия”, которая широко разошлась по стране. Автор призывал к “кровавой, неумолимой революции, которая должна изменить радикально все, все без исключения основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка”. Предполагалось введение коммунистического строя с общественным производством, общественным воспитанием детей, отменой брака и семьи.
Появление этой прокламации совпало с грандиозными петербургскими пожарами летом 1862 г., когда выгорело несколько кварталов. Причины пожаров точно установить не удалось, но в городе ходили упорные слухи, что город жгут нигилисты. Сложившейся обстановкой воспользовались сторонники крутых мер. Полиция разгромила воскресные школы, которые устраивались для простых людей профессорами, офицерами, священниками. В июле 1862 г был арестован Н.Г. Чернышевский. На несколько месяцев закрыли “Современник”.
Полиция приписывала Чернышевскому сочинение прокламации “Барским крестьянам от их доброжелателей поклон”, в которой содержались призывы к восстанию против помещиков и царя. Около двух лет, пока Третье отделение собирало обвинительный материал, Чернышевский провел в Петропавловской крепости. Особое присутствие Сената приговорило его к семи годам каторги. 19 мая 1864 г. на Мытнинской площади в Петербурге был совершен обряд “гражданской казни” Чернышевского. Его возвели на эшафот, повесили на грудь доску с надписью “государственный преступник”, сломали над головой шпагу и на несколько часов приковали цепями к столбу. Прокламации и воззвания, распространявшиеся в Петербурге, Москве и других городах, подвергли крестьянскую реформу самой резкой критике. В них содержались требования более решительных и последовательных преобразований, подкрепленные угрозой народного восстания. В ответ власть в 1861-1862 гг. произвела целый ряд арестов; многие деятели революционного движения, в том числе и сам Чернышевский, были осуждены на каторжные работы.
В начале 1863 г. вспыхнуло восстание в Польше. Вскоре оно перекинулось в Литву и Западную Белоруссию. Возникла опасность иностранного вмешательства, а Россия в то время еще не восстановила свой военный потенциал после Крымской войны. В такой обстановке Валуев предложил ввести какое-то подобие представительного органа, чтобы сделать более привлекательным облик России в глазах зарубежной общественности.
В апреле 1863 г. Александр II созвал совещание для обсуждения предложения Валуева. Оно было одобрено, и министру поручили составить проект. Предполагалось введение в состав Государственного совета выборных представителей от земств при сохранении всей полноты самодержавной власти. Но в ноябре 1863 г., когда работа над проектом закончилась, угроза иностранного вмешательства уже миновала. В Польше и Литве догорали последние очаги восстания. Проект был отправлен в архив. Сам Валуев не вспоминал о нем 15 лет.
В 1861 г. в лондонском кружке Герцена появился М.А. Бакунин, бежавший из сибирской ссылки. Вырвавшись из долгого затвора, он был одержим множеством блестящих, как ему казалось, замыслов. Герцен же, с его многолетним опытом борьбы, ясно видел, что многие из этих планов являются авантюрой. Но под влияние Бакунина попал Огарев, неисправимый романтик. Вдвоем они уговорили Герцена поддержать готовившееся польское восстание. В октябре 1862 г. Герцен напечатал в “Колоколе” обращение к русским офицерам, призывая оказывать содействие польским патриотам. Это и, особенно, откровенно антирусская позиция, занятая “Колоколом” во время восстания оттолкнуло от Герцена русскую либеральную общественность. Его популярность стремительно упала почти до нуля. Недовольство “Колоколом” росло и в радикально-демократическом движении. Многим его участникам казалось, что Герцен стоит на слишком умеренных позициях. В 1867 г. “Колокол” перестал издаваться.
Потеряв былое влияние, Герцен не смог удержать от раскола некогда единое общественное движение. А когда либералы и радикальные демократы окончательно разошлись, ему не нашлось места ни у тех, ни у других. Последние годы жизни Герцен провело одиноко. Он умер в Париже в январе 1870 г.
Расправа над Чернышевским произвела тяжелое впечатление на общество, тем более, что многие были уверены в его невиновности. Осуждение Чернышевского лишь усилило крайне радикальные настроения среди молодежи. Начали возникать подпольные организации. Еще при Чернышевском близкие к нему люди объединились в общество “Земля и воля”. Его отделения были созданы в Москве, Казани, Нижнем Новгороде, Перми. Члены общества надеялись, что в ближайшем будущем произойдет крестьянское восстание. Предполагалось, что это случится в 1863 г. Когда эти надежды рухнули, “Земля и воля” самораспустилась.
Московское отделение не подчинилось решению о самороспуске. Оно стало налаживать связи с другими кружками распавшейся “Земли и воли”, стараясь стянуть их в новую организацию. Во главе ее стоял Николай Ишутин. Ему помогал его двоюродный брат Дмитрий Каракозов. Оба учились в Московском университете.
Ишутинцы ставили своей целью лодготовку крестьянской социалистической революции. На первых порах в их деятельности преобладал пропагандистский уклон. Затем некоторые члены общества стали склоняться к тактике партизанских действий и индивидуального террора. С этой целью была создана особо законспирированная боевая группа “Ад”. Разрабатывался план устройства побега Чернышевского с каторги. В апреле 1866 г. наступила неожиданная развязка.
4 апреля 1866 г. Александр II гулял в Летнем саду. Когда он вышел из сада и садился в коляску, прозвучал выстрел. Пуля пролетела мимо, потому что Каракозова во время выстрела толкнули в руку (крестьянин Осип Комиссаров). Выстрел Каракозова произвел на общество потрясающее впечатление. Из уст в уста передавали слухи об “адском” заговоре. Реакционеры начали истерическую кампанию против всех, кто им не нравился. Потрясенный Александр II пошел у них на поводу, удалив из правительства почти всех либеральных министров. Только Д. Милютин чудом остался на своем месте. В июне 1866 г. был закрыт “Современник”.
Пост министра народного просвещения был вверен гр. Д.А. Толстому. Он поставил университеты под контроль полиции и затруднил доступ в них малообеспеченной молодежи. Министр действовал настолько вызывающим образом, что именно на нем сосредоточилось общественное негодование.
Между тем ключевой фигурой в правительстве стал начальник Третьего отделения гр. П.А. Шувалов. Постоянно напоминая царю о грозящих ему опасностях, он настаивал на проведении реакционной политики. Шувалов в значительной мере повинен в том, что вторая половина царствования Александра II оказалась малоплодотворной. Между тем в начале этого периода революционное движение большой опасности не представляло. Каракозов, казненный в сентябре 1866 г., действовал в одиночку. Его друзья считали этот акт несвоевременным. Многие из них вскоре оказались на каторге, ибо организация, включая и пресловутый “Ад”, была законспирирована неумело. Однако чем круче были полицейские меры против “нигилистов”, тем сильнее раздражалась молодежь и настроения экстремизма распространялись все шире.
4 апреля 1866 г. Александр II гулял в Летнем саду. Когда он вышел из сада и садился в коляску, прозвучал выстрел. Пуля пролетела мимо, потому что Каракозова во время выстрела толкнули в руку (крестьянин Осип Комиссаров). Выстрел Каракозова произвел на общество потрясающее впечатление. Из уст в уста передавали слухи об “адском” заговоре. Реакционеры начали истерическую кампанию против всех, кто им не нравился. Потрясенный Александр II пошел у них на поводу, удалив из правительства почти всех либеральных министров. Только Д. Милютин чудом остался на своем месте. В июне 1866 г. был закрыт “Современник”.
Пост министра народного просвещения был вверен гр. Д.А. Толстому. Он поставил университеты под контроль полиции и затруднил доступ в них малообеспеченной молодежи. Министр действовал настолько вызывающим образом, что именно на нем сосредоточилось общественное негодование.
Между тем ключевой фигурой в правительстве стал начальник Третьего отделения гр. П.А. Шувалов. Постоянно напоминая царю о грозящих ему опасностях, он настаивал на проведении реакционной политики. Шувалов в значительной мере повинен в том, что вторая половина царствования Александра II оказалась малоплодотворной. Между тем в начале этого периода революционное движение большой опасности не представляло. Каракозов, казненный в сентябре 1866 г., действовал в одиночку. Его друзья считали этот акт несвоевременным. Многие из них вскоре оказались на каторге, ибо организация, включая и пресловутый “Ад”, была законспирирована неумело. Однако чем круче были полицейские меры против “нигилистов”, тем сильнее раздражалась молодежь и настроения экстремизма распространялись все шире.
Народничество. Его основные течения
В идейном плане 60-е годы прошли для разночинной интеллигенции под знаком нигилизма. Нигилизм, наиболее ярким и талантливым представителем которого был публицист журнала “Русское слово" Дмитрий Иванович Писарев, ставил прежде всего задачу личного освобождения - от семейных и бытовых предрассудков, от слепого поклонения авторитетам, от груза вековых традиций во всех сферах жизни. От нигилиста требовалось развивать свой интеллект, постигая естественные науки, стремиться к свободной, разумной, приносящей практическую пользу деятельности, устраивать свою жизнь и жизнь близких людей на разумных, взаимовыгодных основаниях. Это течение общественной мысли сыграло чрезвычайно важную роль в формировании интеллигента-разночинца, со всеми характерными особенностями его духовного облика, образа действий, манеры поведения.
Осенью 1861 г правительство ввело плату за обучение и запретило студенческие сходки. Ответом стали студенческие волнения, завершившиеся исключением многих студентов из университетов. Рухнули их мечты стать “нигилистами”. Герцен тогда написал в “Колоколе”: “Но куда же вам деться, юноши, от которых заперли науку?.. Сказать вам куда?.. В народ! к народу! - вот наше место, изгнанники науки...”
В последующие годы студенческие волнения происходили все чаще, и вновь “изгнанники науки” искали свое место в жизни. Многие шли в народ добровольно, других высылала полиция. Впервые столкнувшись с крестьянством, они бывали потрясены его бедностью, темнотой и бесправием. Образ “нигилиста” потускнел, отошел на задний план, а в сознании демократической молодежи (из дворян и разночинцев) стали укореняться идеи “возвращения долга народу”, беззаветного ему служения. “Кающийся дворянин” был приметной фигурой конца 60-х - начала 70-х годов. Юноши и девушки становились сельскими учителями, врачами, фельдшерами. А иной раз и совсем уходили в народ, как князь В.В. Вяземский, ставший деревенским кузнецом.
Так нигилизм во многом подготовил появление на рубеже 1870-х годов идеологии революционного народничества. Зачатки ее можно обнаружить еще в трудах Герцена и Чернышевского. Именно у них народничество заимствовало идею защиты интересов простого народа, прежде всего крестьянства, отрицательное отношение к буржуазному строю и веру в социалистическую утопию. Это порождало известные противоречия. Действуя в интересах народа, они стремились устранить те крепостнические пережитки, которые мешали народу жить. Но устранение этих пережитков (например, помещичьих латифундий или крестьянского бесправия) должно было открыть простор для развития капиталистических отношений в деревне. Значит, народники невольно действовали в пользу того, что отрицали. Но они считали, что Россия, опираясь на свои общинные традиции, сможет “перескочить” через период буржуазного строя - сразу в “разумно устроенное” социалистическое общество.
С их точки зрения, Россия сохранила сокровище, давно утраченное буржуазной Европой, - крестьянскую общину. Периодические переделы земли, взаимная поддержка членами общины друг друга, решение жизненно важных вопросов сообща, “всем миром” - все эти черты позволяли народникам рассматривать общину как зародыш социализма, как залог относительно быстрого и безболезненного перехода к новому идеальному строю. Народников особенно привлекала возможность достичь социализма, минуя капитализм, избежав пролетаризации крестьянства и образования класса буржуа-эксплуататоров. Для того чтобы решить поставленную задачу, считали народники, достаточно освободить общину от социально-экономического и политического гнета: передать крестьянам все пахотные земли и другие угодья, избавить их от непосильных налогов, освободить от контроля со стороны административно-полицейских органов.
Народники не придавали особого значения борьбе за конституцию и гражданские свободы. Считалось, что социальное освобождение сразу решит все проблемы. Если же народники участвовали в борьбе за гражданские свободы, то потому, что надеялись с их помощью расширить пропаганду, чтобы взять власть и ввести социализм.
Сходясь в основных теоретических установках, ведущие идеологи народничества предлагали различные средства для их претворения в жизнь.
Одно из течений народничества возглавил Петр Лаврович Лавров (1823—1900). Он был профессором математики Артиллерийской академии. Свою общественную деятельность начинал как сторонник постепенных реформ. Но, разочаровавшись в переменчивой политике Александра II, видя царящий в стране произвол, он пришел к мысли о революции. Вскоре и сам он стал жертвой полицейской расправы. В 1867 г. его выслали в Вологодскую губернию.
В ссылке Лавров написал свои знаменитые “Исторические письма”. Именно он высказал мысль о ”неоплатном долге” перед народом - мысль, которая до него, как бы витала в воздухе. Лавров разделял веру в социалистическую утопию и ряд других народнических иллюзий (самобытность исторического развития России, община как основа ее будущего строя, второстепенность политических вопросов перед социальными). Утвердившись в мысли о необходимости социальной революции, он до конца своих дней стоял на этой точке зрения. Но вместе с тем он сурово критиковал революционный авантюризм. Он указывал, что нельзя “торопить” историю. Поспешность в деле подготовки революции не даст ничего, кроме крови и напрасных жертв. Революция, считал Лавров, должна готовиться теоретическими работам интеллигенции и ее неустанной пропагандой среди народа. Он считал, что потребуется достаточно длительный период для того, чтобы интеллигенция смогла найти общий язык с крестьянством, - период напряженной пропагандистской работы. Сторонники Лаврова составили пропагандистское направление в революционном народничестве.
В 1870 г. Лавров бежал из ссылки и приехал в Париж. За границей он издавал журнал и газету под названием “Вперед!”. В конце XIX в. отошел от политической деятельности и остаток жизни посвятил исследованиям в области социологии.
Другим идеологом народничества стал Михаил Александрович Бакунин. Теория разрушения, которую он давно вынашивал, оформилась в законченное анархистское учение. Он считал, что все государства построены на подавлении человека. Никакие реформы не изменят их антигуманной сущности. Поэтому их надо смести революционным путем и заменить свободными автономными обществами, организованными “снизу вверх”.
Бакунин требовал передачи всей земли земледельцам, фабрик, заводов и капиталов - рабочим союзам.
В 1869 г. Бакунин познакомился с 22-летним студентом Сергеем Григорьевичем Нечаевым, который утверждал, что бежал из Петропавловской крепости. Не зная, что этому человеку ни в чем нельзя верить, Бакунин сблизился с ним и даже попал под его влияние.
В 1869 г. Нечаев поехал в Россию, чтобы воплотить в жизнь свои замыслы. В Москве он быстро собрал воедино остатки разгромленного ишутинского кружка. Свою организацию, получившую устрашающее название “Народная расправа”, Нечаев разбил на “пятерки” и построил их в иерархическом порядке. Нижестоящая “пятерка” подчинялась вышестоящей, зная только одного ее члена который ею руководил. Главный кружок состоял тоже из пяти человек и получал приказания от Нечаева, который выдавал себя за представителя несуществующего “центрального комитета”. Программным документом “Народной расправы” стал составленный Нечаевым “Катехизис революционера”, в котором он проповедовал, что революционер борясь с существующим строем не имеет права связывать себя законами, приличиями и моралью этого строя. Для достижения высоких целей, говорил он, не следует пренебрегать никакими средствами, даже теми, которые считаются низкими. Отступничество должно караться смертью. Вскоре подозрение пало на одного из членов “главной пятерки” студента Петровской земледельческой академии (ныне ТСХА) Иванова. Нечаев велел своим подчиненным убить его. Тело убитого бросили в пруд академии, но его вскоре нашли. Следствие быстро вышло на след тайного общества. Нечаев бежал за границу. Вся эта авантюра длилась несколько месяцев, в течение которых Нечаеву удалось создать внушительную организацию.
Следствие выявило неприглядную картину нечаевских дел, и власти решили использовать открытый суд. На скамье подсудимых оказалось 87 человек. Членов “главной пятерки” приговорили к каторге, 27 человек - к тюрьме на разные сроки, остальные были оправданы.
Нечаевский процесс многих оттолкнул от революционного движения. Под впечатлением от процесса Ф.М. Достоевский написал роман “Бесы”. Нечаевщина стала серьезным уроком и для самих революционеров. В эмиграции Нечаев оказазался в изоляции. Бакунин порвал с ним еще до суда. В 1872 г Швейцария выдала России Нечаева как уголовного преступника. В 1882 г. он умер в Петропавловской крепости.
После нечаевской истории Бакунин сосредоточил свою деятельность в международном социалистическом движении. Его борьба с Марксом закончилась расколом интернационала. Влияние Бакунина было очень сильным среди социалистов южных стран Европы, особенно в Италии. Наиболее податливыми на пропаганду анархизма оказались самые неквалифицированные рабочие, а также люмпен-пролетариат. Бакунин объявил их авангардом рабочего класса. В России он связывал свои надежды с крестьянством. Русского крестьянина он считал “прирожденным социалистом”. Средством преобразования русского общества Бакунин считал крестьянскую революцию, которую, по его мнению, нужно было начать как можно скорее. Крестьяне, считал Бакунин, к этой революции совершенно готовы и ждут только толчка, который должна дать революционная интеллигенция. Среди малообразованного народа, утверждал Бакунин, наиболее действенной является “пропаганда фактами” - устройство непрерывных бунтов. Сторонники взглядов Бакунина составили бунтарское направление.
Последние годы жизни он провел в большой нужде. Умер в 1876 г. в Берне (Швейцария) в больнице для чернорабочих, куда его поместили по его настоянию. Многочисленные последователи Бакунина продолжали действовать во всех странах. В России они составляли значительный отряд народнического движения и порою, действительно, пытались прибегнуть к “пропаганде фактами”.
Петр Никитич Ткачев (1844 - 1885) , главный теоретик заговорщического направления, был осужден по делу Нечаева (влияние идей последнего на Ткачева несомненно), отбыл срок тюремного заключения и был выслан в Псковскую губернию. Оттуда он бежал за границу, где издавал газету “Набат”. П.Н. Ткачев исходил из того, что разрыв между народом и интеллигенцией слишком значителен и, по существу, непреодолим. В условиях самодержавно-бюрократического строя, говорил он, поднять крестьян на сознательное революционное движение невозможно. Общину должна освободить интеллигенция, полагаясь на собственные силы. Следовательно, утверждал он, ближайшая цель должна состоять в создании хорошо законспирированной, дисциплинированной организации. Не теряя времени на пропаганду, она должна захватить власть. После этого, проповедовал Ткачев, революционная организация подавит и уничтожит консервативные и реакционные элементы общества, упразднит все учреждения, которые противодействуют целям революции, и создаст новую государственность. В противоположность бакунистам, Ткачев считал, что и после победы революции сохранится сильное, централизованное государство. С конца 70-х годов идеи Ткачева стали одерживать верх среди народников. Однако в 1882 г. у него началось душевное расстройство, и через три года он умер.
Одним из идейных предшественников Ткачева был Заичневский, мечтавший о “кровавой, неумолимой революции”. Но основные свои идеи Ткачев обобщил на основании своего опыта. Он понял, что главное в этом опыте - создание мощной и послушной воле руководителя организации, нацеленной на захват власти.
Осенью 1861 г правительство ввело плату за обучение и запретило студенческие сходки. Ответом стали студенческие волнения, завершившиеся исключением многих студентов из университетов. Рухнули их мечты стать “нигилистами”. Герцен тогда написал в “Колоколе”: “Но куда же вам деться, юноши, от которых заперли науку?.. Сказать вам куда?.. В народ! к народу! - вот наше место, изгнанники науки...”
В последующие годы студенческие волнения происходили все чаще, и вновь “изгнанники науки” искали свое место в жизни. Многие шли в народ добровольно, других высылала полиция. Впервые столкнувшись с крестьянством, они бывали потрясены его бедностью, темнотой и бесправием. Образ “нигилиста” потускнел, отошел на задний план, а в сознании демократической молодежи (из дворян и разночинцев) стали укореняться идеи “возвращения долга народу”, беззаветного ему служения. “Кающийся дворянин” был приметной фигурой конца 60-х - начала 70-х годов. Юноши и девушки становились сельскими учителями, врачами, фельдшерами. А иной раз и совсем уходили в народ, как князь В.В. Вяземский, ставший деревенским кузнецом.
Так нигилизм во многом подготовил появление на рубеже 1870-х годов идеологии революционного народничества. Зачатки ее можно обнаружить еще в трудах Герцена и Чернышевского. Именно у них народничество заимствовало идею защиты интересов простого народа, прежде всего крестьянства, отрицательное отношение к буржуазному строю и веру в социалистическую утопию. Это порождало известные противоречия. Действуя в интересах народа, они стремились устранить те крепостнические пережитки, которые мешали народу жить. Но устранение этих пережитков (например, помещичьих латифундий или крестьянского бесправия) должно было открыть простор для развития капиталистических отношений в деревне. Значит, народники невольно действовали в пользу того, что отрицали. Но они считали, что Россия, опираясь на свои общинные традиции, сможет “перескочить” через период буржуазного строя - сразу в “разумно устроенное” социалистическое общество.
С их точки зрения, Россия сохранила сокровище, давно утраченное буржуазной Европой, - крестьянскую общину. Периодические переделы земли, взаимная поддержка членами общины друг друга, решение жизненно важных вопросов сообща, “всем миром” - все эти черты позволяли народникам рассматривать общину как зародыш социализма, как залог относительно быстрого и безболезненного перехода к новому идеальному строю. Народников особенно привлекала возможность достичь социализма, минуя капитализм, избежав пролетаризации крестьянства и образования класса буржуа-эксплуататоров. Для того чтобы решить поставленную задачу, считали народники, достаточно освободить общину от социально-экономического и политического гнета: передать крестьянам все пахотные земли и другие угодья, избавить их от непосильных налогов, освободить от контроля со стороны административно-полицейских органов.
Народники не придавали особого значения борьбе за конституцию и гражданские свободы. Считалось, что социальное освобождение сразу решит все проблемы. Если же народники участвовали в борьбе за гражданские свободы, то потому, что надеялись с их помощью расширить пропаганду, чтобы взять власть и ввести социализм.
Сходясь в основных теоретических установках, ведущие идеологи народничества предлагали различные средства для их претворения в жизнь.
Одно из течений народничества возглавил Петр Лаврович Лавров (1823—1900). Он был профессором математики Артиллерийской академии. Свою общественную деятельность начинал как сторонник постепенных реформ. Но, разочаровавшись в переменчивой политике Александра II, видя царящий в стране произвол, он пришел к мысли о революции. Вскоре и сам он стал жертвой полицейской расправы. В 1867 г. его выслали в Вологодскую губернию.
В ссылке Лавров написал свои знаменитые “Исторические письма”. Именно он высказал мысль о ”неоплатном долге” перед народом - мысль, которая до него, как бы витала в воздухе. Лавров разделял веру в социалистическую утопию и ряд других народнических иллюзий (самобытность исторического развития России, община как основа ее будущего строя, второстепенность политических вопросов перед социальными). Утвердившись в мысли о необходимости социальной революции, он до конца своих дней стоял на этой точке зрения. Но вместе с тем он сурово критиковал революционный авантюризм. Он указывал, что нельзя “торопить” историю. Поспешность в деле подготовки революции не даст ничего, кроме крови и напрасных жертв. Революция, считал Лавров, должна готовиться теоретическими работам интеллигенции и ее неустанной пропагандой среди народа. Он считал, что потребуется достаточно длительный период для того, чтобы интеллигенция смогла найти общий язык с крестьянством, - период напряженной пропагандистской работы. Сторонники Лаврова составили пропагандистское направление в революционном народничестве.
В 1870 г. Лавров бежал из ссылки и приехал в Париж. За границей он издавал журнал и газету под названием “Вперед!”. В конце XIX в. отошел от политической деятельности и остаток жизни посвятил исследованиям в области социологии.
Другим идеологом народничества стал Михаил Александрович Бакунин. Теория разрушения, которую он давно вынашивал, оформилась в законченное анархистское учение. Он считал, что все государства построены на подавлении человека. Никакие реформы не изменят их антигуманной сущности. Поэтому их надо смести революционным путем и заменить свободными автономными обществами, организованными “снизу вверх”.
Бакунин требовал передачи всей земли земледельцам, фабрик, заводов и капиталов - рабочим союзам.
В 1869 г. Бакунин познакомился с 22-летним студентом Сергеем Григорьевичем Нечаевым, который утверждал, что бежал из Петропавловской крепости. Не зная, что этому человеку ни в чем нельзя верить, Бакунин сблизился с ним и даже попал под его влияние.
В 1869 г. Нечаев поехал в Россию, чтобы воплотить в жизнь свои замыслы. В Москве он быстро собрал воедино остатки разгромленного ишутинского кружка. Свою организацию, получившую устрашающее название “Народная расправа”, Нечаев разбил на “пятерки” и построил их в иерархическом порядке. Нижестоящая “пятерка” подчинялась вышестоящей, зная только одного ее члена который ею руководил. Главный кружок состоял тоже из пяти человек и получал приказания от Нечаева, который выдавал себя за представителя несуществующего “центрального комитета”. Программным документом “Народной расправы” стал составленный Нечаевым “Катехизис революционера”, в котором он проповедовал, что революционер борясь с существующим строем не имеет права связывать себя законами, приличиями и моралью этого строя. Для достижения высоких целей, говорил он, не следует пренебрегать никакими средствами, даже теми, которые считаются низкими. Отступничество должно караться смертью. Вскоре подозрение пало на одного из членов “главной пятерки” студента Петровской земледельческой академии (ныне ТСХА) Иванова. Нечаев велел своим подчиненным убить его. Тело убитого бросили в пруд академии, но его вскоре нашли. Следствие быстро вышло на след тайного общества. Нечаев бежал за границу. Вся эта авантюра длилась несколько месяцев, в течение которых Нечаеву удалось создать внушительную организацию.
Следствие выявило неприглядную картину нечаевских дел, и власти решили использовать открытый суд. На скамье подсудимых оказалось 87 человек. Членов “главной пятерки” приговорили к каторге, 27 человек - к тюрьме на разные сроки, остальные были оправданы.
Нечаевский процесс многих оттолкнул от революционного движения. Под впечатлением от процесса Ф.М. Достоевский написал роман “Бесы”. Нечаевщина стала серьезным уроком и для самих революционеров. В эмиграции Нечаев оказазался в изоляции. Бакунин порвал с ним еще до суда. В 1872 г Швейцария выдала России Нечаева как уголовного преступника. В 1882 г. он умер в Петропавловской крепости.
После нечаевской истории Бакунин сосредоточил свою деятельность в международном социалистическом движении. Его борьба с Марксом закончилась расколом интернационала. Влияние Бакунина было очень сильным среди социалистов южных стран Европы, особенно в Италии. Наиболее податливыми на пропаганду анархизма оказались самые неквалифицированные рабочие, а также люмпен-пролетариат. Бакунин объявил их авангардом рабочего класса. В России он связывал свои надежды с крестьянством. Русского крестьянина он считал “прирожденным социалистом”. Средством преобразования русского общества Бакунин считал крестьянскую революцию, которую, по его мнению, нужно было начать как можно скорее. Крестьяне, считал Бакунин, к этой революции совершенно готовы и ждут только толчка, который должна дать революционная интеллигенция. Среди малообразованного народа, утверждал Бакунин, наиболее действенной является “пропаганда фактами” - устройство непрерывных бунтов. Сторонники взглядов Бакунина составили бунтарское направление.
Последние годы жизни он провел в большой нужде. Умер в 1876 г. в Берне (Швейцария) в больнице для чернорабочих, куда его поместили по его настоянию. Многочисленные последователи Бакунина продолжали действовать во всех странах. В России они составляли значительный отряд народнического движения и порою, действительно, пытались прибегнуть к “пропаганде фактами”.
Петр Никитич Ткачев (1844 - 1885) , главный теоретик заговорщического направления, был осужден по делу Нечаева (влияние идей последнего на Ткачева несомненно), отбыл срок тюремного заключения и был выслан в Псковскую губернию. Оттуда он бежал за границу, где издавал газету “Набат”. П.Н. Ткачев исходил из того, что разрыв между народом и интеллигенцией слишком значителен и, по существу, непреодолим. В условиях самодержавно-бюрократического строя, говорил он, поднять крестьян на сознательное революционное движение невозможно. Общину должна освободить интеллигенция, полагаясь на собственные силы. Следовательно, утверждал он, ближайшая цель должна состоять в создании хорошо законспирированной, дисциплинированной организации. Не теряя времени на пропаганду, она должна захватить власть. После этого, проповедовал Ткачев, революционная организация подавит и уничтожит консервативные и реакционные элементы общества, упразднит все учреждения, которые противодействуют целям революции, и создаст новую государственность. В противоположность бакунистам, Ткачев считал, что и после победы революции сохранится сильное, централизованное государство. С конца 70-х годов идеи Ткачева стали одерживать верх среди народников. Однако в 1882 г. у него началось душевное расстройство, и через три года он умер.
Одним из идейных предшественников Ткачева был Заичневский, мечтавший о “кровавой, неумолимой революции”. Но основные свои идеи Ткачев обобщил на основании своего опыта. Он понял, что главное в этом опыте - создание мощной и послушной воле руководителя организации, нацеленной на захват власти.
Создание “Народной воли”
В конце 1860-х - начале 1870-х годов в России в молодежной, студенческой среде возник целый ряд кружков, находившихся под влиянием идеологии революционного народничества во главе которых стояли М.А. Натансон, С.Л. Перовская и Н.В. Чайковский. В 1871 г. они объединились в так называемое Большое общество пропаганды, членов которого стали называть “чайковцами”, по имени одного из лидеров. После нечаевского дела не могло идти и речи о таких скомпрометированных “Народной расправой” понятиях, как централизм, иерархия, дисциплина, уставы и правила. Члены кружка стремились к полной самостоятельности. Работа строилась на добровольном рвении каждого. Не было и признанных руководителей. Его отделения возникли в Москве, Казани и других городах. В этой федерации кружков в пору ее расцвета насчитывалось свыше 100 человек.
В 1872 г в петербургский кружок “чайковцев” вступил Петр Алексеевич Кропоткин (1842—1921), ученый-географ, впоследствии - теоретик анархизма. С его приходом в кружке стали распространяться идеи бакунизма, тогда как прежде кружок стоял на позициях лавризма. Главным делом “чайковцев” была пропаганда среди рабочих. Делались попытки наладить работу и в крестьянской среде. В начале 1874 г. полиция выследила и арестовала многих “чайковцев”. Но это не прервало связи между теми, кто остался на свободе.
Не остановили аресты и намеченного “чайковцами” на 1874 г. “хождения в народ”. Впрочем, это было даже и не организованное мероприятие, а стихийное движение радикальной молодежи. Весной 1874 г. из Петербурга, Москвы, Саратова, Самары “в народ” пошли тысячи юношей и девушек - и лавристы, и бакунисты. Первые отправились с долговременной целью перевоспитать народ в революционном духе, вторым не терпелось поднять его на восстание. Революционеры переодевались в крестьянскую одежду, запасались подложными паспортами, нанимались плотниками, грузчиками, коробейниками. Основной костяк странствующих пропагандистов составляли бывшие студенты, но много было и отставных офицеров, чиновников, встречались помещики и даже девушки из аристократических семей. Крестьяне живо откликались на разговоры о малоземелье, тяжести выкупных платежей. Но проповедь социализма успеха не имела. Слова заезжего “барина” о том, как будет хорошо, когда все имущество будет общим, встречались с ироническими усмешками. Торопливость, с какой велась пропаганда, не позволила народникам сделать трезвые выводы насчет того, отвечает ли социалистическое учение народным взглядам.
Поднять восстание нигде не удалось. Полиция развернула настоящую охоту на пропагандистов. По стране было задержано около 8.000 человек. Те, кому удалось уйти от полиции, бежали в города. “Хождение в народ” подорвало идеи бакунизма и подтолкнуло распространение ткачевских идей.
В 1876 г. возникла новая организация со старым названием - “Земля и воля”, игравшая в этой пропагандистской деятельности роль координационного центра. Учтя опыт неудачного “хождения в народ”, эта организация собиралась сделать в своей пропаганде акцент на более понятные народу ценности - землю и волю (отсюда название). В отличие от Большого общества пропаганды она строилась на основе жесткого централизма, дисциплины и конспирации. В нее вошли некоторые уцелевшие от арестов участники “хождения в народ” - М.А. Натансон, Г.В. Плеханов и др. Позднее в нее вступили Н.А. Морозов и Софья Львовна Перовская. В организации насчитывалось свыше 150 человек. “Земля и воля” была построена на началах централизма, хотя еще слабого. Ядром ее был “основной кружок”. Общество делилось на несколько групп. “Деревенщики”, самая большая группа, направлялись на работу среди крестьян. Другие группы должны были вести пропаганду среди рабочих и студентов.
Главная цель общества состояла в подготовке народной социалистической революции. Члены “Земли и воли” должны были вести разъяснительную работу среди крестьян - как в словесной форме, так и в виде “пропаганды фактами”. Террористическая деятельность допускалась только как вспомогательное средство в целях самозащиты. Программа общества требовала перехода всей земли в руки крестьян, свободы мирского самоуправления. Землевольцы извлекли урок из недавнего “хождения в народ”, выдвинув близкие и понятные народу требования. В расчете на поддержку старообрядцев и сектантов в программу включили пункт о свободе вероисповеданий.
6 декабря 1876 г. “Земля и воля” организовала демонстрацию перед Казанским собором в Петербурге. Она замышлялась как смотр революционных сил столицы. Надеялись собрать несколько тысяч человек, развернуть красное знамя, произнести речи и даже пройти по городу. Но собралось всего 300 - 400 человек. Полиция натравила на них дворников, приказчиков, грузчиков, и началось избиение демонстрантов. Около 20 человек было арестовано, остальные разбежались. Вскоре пятерых отправили на каторгу, 10 человек сослали на поселение. Столь суровая расправа над участниками мирной демонстрации вызвала недоумение и ропот в обществе. После неудачной демонстрации народники вновь сосредоточили свои усилия в деревне. Отказавшись от “летучей пропаганды”, они стремились создать в деревне опорные пункты для организованного восстания. Для этого народники организуют свои сельскохозяйственные колонии (первые возникли еще в 1875 г., после провала “хождения в народ”), устраиваются на работу в земства, в волостные правления, пытаются установить личный контакт с крестьянами, завоевать их уважение и доверие. Особое внимание уделялось Поволжью, Кубани и Дону. Казалось, что именно там, где были живы традиции казачьей вольницы и предания о Разине и Пугачеве, легче всего поднять народ на восстание.
Больших успехов “оседлая” деятельность не принесла. Землевольцам не удалось создать “революционную рать”, о которой они мечтали. Они падали духом, не понимая, сколь наивны их попытки поднять немедленно народ на восстание. Народнические поселения выслеживались полицией и к осени 1877 г. в деревне почти не осталось народнических поселений. В “Земле и воле” назревал серьезный кризис. Постоянные неудачи заставляли революционную интеллигенцию искать новые пути.
Летом 1877 г. петербургский градоначальник Ф.Ф. Трепов во время посещения тюрьмы заметил, что один из арестантов при его появлении не снял шапку. Это был Боголюбов - участник демонстрации перед Казанским собором, осужденный на каторгу. Разгневанный Трепов приказал его высечь. По закону Трепов не мог ни требовать, чтобы перед ним снимали шапку, ни наказывать розгами. Но он был уверен в своей безнаказанности.
24 января 1878 г. молодая народница Вера Засулич явилась к Трепову на прием и выстрелила в него из револьвера. Трепов был тяжело ранен, но остался жив. Общественность не знала о связи между покушением и боголюбовским инцидентом. Консервативные газеты изображали Трепова жертвой служебного долга. Правительство, желая общественного осуждения терроризма, направило дело Засулич в суд присяжных заседателей.
Суд состоялся 31 марта 1878 г. Сначала настроение публики было не в пользу обвиняемой, но по ходу разбирательства оно резко изменилось. Присяжные признали Засулич невиновной (!!!), и суд под председательством А.Ф. Кони вынес оправдательный приговор. Публика устроила овацию. При ходе из зала полиция попыталась арестовать Засулич, чтобы отправить ее в ссылку в административном порядке. Но молодежь ее отбила, и в тот же вечер она бежала за границу.
Вера Ивановна Засулич (1849 - 1919 гг.), видная революционерка и общественная деятельница, впоследствии стала принципиальной противницей смертной казни и террора. Свое мнение она отстаивала, не боясь гнева пришедших к власти большевиков. Но тогда, в 1878 г., ее выстрел имел двойственные последствия. С одной стороны, он в самой драматической форме заострил внимание общества на том, что власти на каждом шагу творят беззакония. Но с другой стороны он поколебал отрицательное отношение общества к террору. Крайние же революционеры, давно настаивавшие на терроре, решили, что общество всецело сочувствует подобным методам борьбы.
В конце 70-х годов в России сложилось напряженное внутриполитическое положение. Волновалось студенчество. Все громче становился голос сторонников конституции. Поле выстрела Засулич по стране прокатилась волна террористических актов. Казни террористов усилили общее напряжение и вызывали новые покушения. Налицо были признаки революционной ситуации.
Но деревня оставалась относительно спокойной. Это приводило в отчаяние “деревенщиков” из “Земли и воли”. Среди них росло разочарование в своей работе. Один из них, Александр Соловьев, весной 1879 г. явился в кружок «Земли и воли» и заявил, что хочет убить царя. Большинством голосов руководство организации высказалось против покушения. Но 2 апреля 1879 г. Соловьев все же выследил царя во время прогулки на Дворцовой площади и бросился на него с револьвером. Александр не растерялся и побежал, делая зигзаги. Соловьев стрелял пять раз, но ранил лишь подоспевшего полицейского. Схваченный террорист разделил судьбу Каракозова.
Теракт Соловьева до предела обострил разногласия между сторонниками и противниками террора в составе “Земли и воли”. Георгий Валентинович Плеханов внушал: “Единственная перемена, которую можно с достоверностью предвидеть после удачи вашей самой главной акции - это вставка трех палочек вместо двух при имени “Александр”!” В 1879 г. происходит идейный, а затем и организационный раскол "Земли и Воли". Она неумолимо превращалась в террористическую организацию. Некоторые ее члены протестовали против этого, ссылаясь на программу. Сторонники террора поставили вопрос о ее пересмотре. Решили собраться на съезд в Воронеже, чтобы попытаться найти компромисс. Но накануне этого съезда сторонники террора собрались на свой собственный съезд в Липецке (июнь 1879 г.) - тайный не только от полиции, но и от остальной части “Земли и воли”. Самой яркой фигурой на липецком съезде был Андрей Иванович Желябов. Он говорил, что социалисты в принципе не должны требовать политических реформ и гражданских свобод. Это дело либералов, но в России они дряблы и бессильны. Между тем отсутствие свобод мешает развернуть агитацию среди крестьян. Значит, революционеры должны сами сломить деспотизм, чтобы заняться подготовкой социальной революции. Участники съезда решили не порывать с “Землей и волей”, а завоевать ее изнутри.
На воронежском съезде в июле 1879 г. Желябову удалось одержать верх и был достигнут компромисс. Не пересматривая программу, решили усилить борьбу с правительством, отвечая террором на казни революционеров. Только Г.В. Плеханов (1856 - 1918 гг.) по прежнему решительно протестовал против террора. Сын мелкопоместного дворянина, он состоял в “Земле и воле” со времени ее основания и был на демонстрации у Казанского собора. Когда компромиссная резолюция была принята, он в знак протеста ушел со съезда. Компромисс не оказался спасительным. Вновь начались споры, и месяца через два фракции окончательно разъединились. Противники террора создали организацию “Черный передел” , лидером которого был Г.В. Плеханов. “Черный передел” остался на старых, "землевольческих” позициях, пытаясь путем пропаганды подготовить крестьянскую революцию. Она пыталась вести пропаганду среди крестьян и рабочих, но война, развернувшаяся между правительством и террористами, срывала все такие попытки. В 1880 г. руководитель “Черного передела” Плеханов вынужден был уехать за границу.
Сторонники Желябова объединились в организацию “Народная воля”. Эта организация на первый план выдвинула политическую борьбу - борьбу за преобразование государства. С точки зрения народовольцев, предшествующие неудачи обусловливались деспотическим характером государственного строя, тем, что отсутствие свободы слова, печати, собраний, беззаконные репрессии со стороны власти делали невозможной организацию планомерной социалистической пропаганды. Следовательно, делали они вывод, прежде всего нужно добиться свержения самодержавия. При этом народовольцы не отказывались от поиска опоры в массах и по-прежнему придавали большое значение пропаганде своих идей. Не надеясь более на крестьян, народовольцы старались организовать студентов, рабочих и проникнуть в армию. Последнее неожиданно оказалось успешным. Наровольческие офицерские кружки появились в Кронштадте, Петербурге и провинции. Помимо идейной стороны, “Народная воля” привлекала молодых офицеров привычными для них дисциплиной и единоначалием. Однако очень скоро главным средством их борьбы с властью стал индивидуальный террор, с помощью которого они надеялись дестабилизировать, запугать власть и развалить существующий строй.
После захвата власти предполагалось созвать Учредительное собрание и предложить ему программу мер по передаче земли крестьянам, фабрик и заводов - рабочим. Вслед за политическим переворотом должна была прийти социалистическая революция. Здесь совершенно явно заметно сильное влияние ткачевских идей.
Организацией руководили А.И. Желябов (1851 - 1881), выходец из крепостных крестьян, и С.Л. Перовская (1853—1881), дочь николаевского министра. Это были смелые, решительные люди. Под их руководством “Народная воля” стала хорошо законспирированной, разветвленной и дисциплинированной организацией. Возглавивший ее Исполнительный комитет имел почти неограниченные полномочия.
С августа 1879 г., когда исполкомом “Народной воли” Александру II был вынесен смертный приговор, народовольцы начали настоящую охоту на царя. Их не смущало число возможных жертв, даже случайных. Дважды они подкладывали мины под рельсы, подкарауливая царский поезд. Один раз взрывной механизм не сработал, в другой раз по ошибке был пущен под откос не тот поезд.
Во время одного из обысков полиция нашла план Зимнего дворца. Крестиком на нем была помечена царская столовая. Однако жандармы не догадались осмотреть дворец и проверить всех работающих в нем людей. 5 февраля 1880 г. в столовой должен был состояться обед в честь болгарского князя. К торжественному выход в столовую собралась почти вся царская семья, и только один человек где-то замешкался. Александр, любивший пунктуальность, начинал сердиться, когда вдруг здание потряс взрыв. Бомба в мастерской под столовой была заложена краснодеревщиком Степаном Халтуриным. Погибло несколько солдат. Официально “Народная воля” выразила сожаление по поводу случайных жертв взрыва во дворце и пообещала прекратить теракты лишь после того, как император отречется от власти в пользу Учредительного собрания.
В 1872 г в петербургский кружок “чайковцев” вступил Петр Алексеевич Кропоткин (1842—1921), ученый-географ, впоследствии - теоретик анархизма. С его приходом в кружке стали распространяться идеи бакунизма, тогда как прежде кружок стоял на позициях лавризма. Главным делом “чайковцев” была пропаганда среди рабочих. Делались попытки наладить работу и в крестьянской среде. В начале 1874 г. полиция выследила и арестовала многих “чайковцев”. Но это не прервало связи между теми, кто остался на свободе.
Не остановили аресты и намеченного “чайковцами” на 1874 г. “хождения в народ”. Впрочем, это было даже и не организованное мероприятие, а стихийное движение радикальной молодежи. Весной 1874 г. из Петербурга, Москвы, Саратова, Самары “в народ” пошли тысячи юношей и девушек - и лавристы, и бакунисты. Первые отправились с долговременной целью перевоспитать народ в революционном духе, вторым не терпелось поднять его на восстание. Революционеры переодевались в крестьянскую одежду, запасались подложными паспортами, нанимались плотниками, грузчиками, коробейниками. Основной костяк странствующих пропагандистов составляли бывшие студенты, но много было и отставных офицеров, чиновников, встречались помещики и даже девушки из аристократических семей. Крестьяне живо откликались на разговоры о малоземелье, тяжести выкупных платежей. Но проповедь социализма успеха не имела. Слова заезжего “барина” о том, как будет хорошо, когда все имущество будет общим, встречались с ироническими усмешками. Торопливость, с какой велась пропаганда, не позволила народникам сделать трезвые выводы насчет того, отвечает ли социалистическое учение народным взглядам.
Поднять восстание нигде не удалось. Полиция развернула настоящую охоту на пропагандистов. По стране было задержано около 8.000 человек. Те, кому удалось уйти от полиции, бежали в города. “Хождение в народ” подорвало идеи бакунизма и подтолкнуло распространение ткачевских идей.
В 1876 г. возникла новая организация со старым названием - “Земля и воля”, игравшая в этой пропагандистской деятельности роль координационного центра. Учтя опыт неудачного “хождения в народ”, эта организация собиралась сделать в своей пропаганде акцент на более понятные народу ценности - землю и волю (отсюда название). В отличие от Большого общества пропаганды она строилась на основе жесткого централизма, дисциплины и конспирации. В нее вошли некоторые уцелевшие от арестов участники “хождения в народ” - М.А. Натансон, Г.В. Плеханов и др. Позднее в нее вступили Н.А. Морозов и Софья Львовна Перовская. В организации насчитывалось свыше 150 человек. “Земля и воля” была построена на началах централизма, хотя еще слабого. Ядром ее был “основной кружок”. Общество делилось на несколько групп. “Деревенщики”, самая большая группа, направлялись на работу среди крестьян. Другие группы должны были вести пропаганду среди рабочих и студентов.
Главная цель общества состояла в подготовке народной социалистической революции. Члены “Земли и воли” должны были вести разъяснительную работу среди крестьян - как в словесной форме, так и в виде “пропаганды фактами”. Террористическая деятельность допускалась только как вспомогательное средство в целях самозащиты. Программа общества требовала перехода всей земли в руки крестьян, свободы мирского самоуправления. Землевольцы извлекли урок из недавнего “хождения в народ”, выдвинув близкие и понятные народу требования. В расчете на поддержку старообрядцев и сектантов в программу включили пункт о свободе вероисповеданий.
6 декабря 1876 г. “Земля и воля” организовала демонстрацию перед Казанским собором в Петербурге. Она замышлялась как смотр революционных сил столицы. Надеялись собрать несколько тысяч человек, развернуть красное знамя, произнести речи и даже пройти по городу. Но собралось всего 300 - 400 человек. Полиция натравила на них дворников, приказчиков, грузчиков, и началось избиение демонстрантов. Около 20 человек было арестовано, остальные разбежались. Вскоре пятерых отправили на каторгу, 10 человек сослали на поселение. Столь суровая расправа над участниками мирной демонстрации вызвала недоумение и ропот в обществе. После неудачной демонстрации народники вновь сосредоточили свои усилия в деревне. Отказавшись от “летучей пропаганды”, они стремились создать в деревне опорные пункты для организованного восстания. Для этого народники организуют свои сельскохозяйственные колонии (первые возникли еще в 1875 г., после провала “хождения в народ”), устраиваются на работу в земства, в волостные правления, пытаются установить личный контакт с крестьянами, завоевать их уважение и доверие. Особое внимание уделялось Поволжью, Кубани и Дону. Казалось, что именно там, где были живы традиции казачьей вольницы и предания о Разине и Пугачеве, легче всего поднять народ на восстание.
Больших успехов “оседлая” деятельность не принесла. Землевольцам не удалось создать “революционную рать”, о которой они мечтали. Они падали духом, не понимая, сколь наивны их попытки поднять немедленно народ на восстание. Народнические поселения выслеживались полицией и к осени 1877 г. в деревне почти не осталось народнических поселений. В “Земле и воле” назревал серьезный кризис. Постоянные неудачи заставляли революционную интеллигенцию искать новые пути.
Летом 1877 г. петербургский градоначальник Ф.Ф. Трепов во время посещения тюрьмы заметил, что один из арестантов при его появлении не снял шапку. Это был Боголюбов - участник демонстрации перед Казанским собором, осужденный на каторгу. Разгневанный Трепов приказал его высечь. По закону Трепов не мог ни требовать, чтобы перед ним снимали шапку, ни наказывать розгами. Но он был уверен в своей безнаказанности.
24 января 1878 г. молодая народница Вера Засулич явилась к Трепову на прием и выстрелила в него из револьвера. Трепов был тяжело ранен, но остался жив. Общественность не знала о связи между покушением и боголюбовским инцидентом. Консервативные газеты изображали Трепова жертвой служебного долга. Правительство, желая общественного осуждения терроризма, направило дело Засулич в суд присяжных заседателей.
Суд состоялся 31 марта 1878 г. Сначала настроение публики было не в пользу обвиняемой, но по ходу разбирательства оно резко изменилось. Присяжные признали Засулич невиновной (!!!), и суд под председательством А.Ф. Кони вынес оправдательный приговор. Публика устроила овацию. При ходе из зала полиция попыталась арестовать Засулич, чтобы отправить ее в ссылку в административном порядке. Но молодежь ее отбила, и в тот же вечер она бежала за границу.
Вера Ивановна Засулич (1849 - 1919 гг.), видная революционерка и общественная деятельница, впоследствии стала принципиальной противницей смертной казни и террора. Свое мнение она отстаивала, не боясь гнева пришедших к власти большевиков. Но тогда, в 1878 г., ее выстрел имел двойственные последствия. С одной стороны, он в самой драматической форме заострил внимание общества на том, что власти на каждом шагу творят беззакония. Но с другой стороны он поколебал отрицательное отношение общества к террору. Крайние же революционеры, давно настаивавшие на терроре, решили, что общество всецело сочувствует подобным методам борьбы.
В конце 70-х годов в России сложилось напряженное внутриполитическое положение. Волновалось студенчество. Все громче становился голос сторонников конституции. Поле выстрела Засулич по стране прокатилась волна террористических актов. Казни террористов усилили общее напряжение и вызывали новые покушения. Налицо были признаки революционной ситуации.
Но деревня оставалась относительно спокойной. Это приводило в отчаяние “деревенщиков” из “Земли и воли”. Среди них росло разочарование в своей работе. Один из них, Александр Соловьев, весной 1879 г. явился в кружок «Земли и воли» и заявил, что хочет убить царя. Большинством голосов руководство организации высказалось против покушения. Но 2 апреля 1879 г. Соловьев все же выследил царя во время прогулки на Дворцовой площади и бросился на него с револьвером. Александр не растерялся и побежал, делая зигзаги. Соловьев стрелял пять раз, но ранил лишь подоспевшего полицейского. Схваченный террорист разделил судьбу Каракозова.
Теракт Соловьева до предела обострил разногласия между сторонниками и противниками террора в составе “Земли и воли”. Георгий Валентинович Плеханов внушал: “Единственная перемена, которую можно с достоверностью предвидеть после удачи вашей самой главной акции - это вставка трех палочек вместо двух при имени “Александр”!” В 1879 г. происходит идейный, а затем и организационный раскол "Земли и Воли". Она неумолимо превращалась в террористическую организацию. Некоторые ее члены протестовали против этого, ссылаясь на программу. Сторонники террора поставили вопрос о ее пересмотре. Решили собраться на съезд в Воронеже, чтобы попытаться найти компромисс. Но накануне этого съезда сторонники террора собрались на свой собственный съезд в Липецке (июнь 1879 г.) - тайный не только от полиции, но и от остальной части “Земли и воли”. Самой яркой фигурой на липецком съезде был Андрей Иванович Желябов. Он говорил, что социалисты в принципе не должны требовать политических реформ и гражданских свобод. Это дело либералов, но в России они дряблы и бессильны. Между тем отсутствие свобод мешает развернуть агитацию среди крестьян. Значит, революционеры должны сами сломить деспотизм, чтобы заняться подготовкой социальной революции. Участники съезда решили не порывать с “Землей и волей”, а завоевать ее изнутри.
На воронежском съезде в июле 1879 г. Желябову удалось одержать верх и был достигнут компромисс. Не пересматривая программу, решили усилить борьбу с правительством, отвечая террором на казни революционеров. Только Г.В. Плеханов (1856 - 1918 гг.) по прежнему решительно протестовал против террора. Сын мелкопоместного дворянина, он состоял в “Земле и воле” со времени ее основания и был на демонстрации у Казанского собора. Когда компромиссная резолюция была принята, он в знак протеста ушел со съезда. Компромисс не оказался спасительным. Вновь начались споры, и месяца через два фракции окончательно разъединились. Противники террора создали организацию “Черный передел” , лидером которого был Г.В. Плеханов. “Черный передел” остался на старых, "землевольческих” позициях, пытаясь путем пропаганды подготовить крестьянскую революцию. Она пыталась вести пропаганду среди крестьян и рабочих, но война, развернувшаяся между правительством и террористами, срывала все такие попытки. В 1880 г. руководитель “Черного передела” Плеханов вынужден был уехать за границу.
Сторонники Желябова объединились в организацию “Народная воля”. Эта организация на первый план выдвинула политическую борьбу - борьбу за преобразование государства. С точки зрения народовольцев, предшествующие неудачи обусловливались деспотическим характером государственного строя, тем, что отсутствие свободы слова, печати, собраний, беззаконные репрессии со стороны власти делали невозможной организацию планомерной социалистической пропаганды. Следовательно, делали они вывод, прежде всего нужно добиться свержения самодержавия. При этом народовольцы не отказывались от поиска опоры в массах и по-прежнему придавали большое значение пропаганде своих идей. Не надеясь более на крестьян, народовольцы старались организовать студентов, рабочих и проникнуть в армию. Последнее неожиданно оказалось успешным. Наровольческие офицерские кружки появились в Кронштадте, Петербурге и провинции. Помимо идейной стороны, “Народная воля” привлекала молодых офицеров привычными для них дисциплиной и единоначалием. Однако очень скоро главным средством их борьбы с властью стал индивидуальный террор, с помощью которого они надеялись дестабилизировать, запугать власть и развалить существующий строй.
После захвата власти предполагалось созвать Учредительное собрание и предложить ему программу мер по передаче земли крестьянам, фабрик и заводов - рабочим. Вслед за политическим переворотом должна была прийти социалистическая революция. Здесь совершенно явно заметно сильное влияние ткачевских идей.
Организацией руководили А.И. Желябов (1851 - 1881), выходец из крепостных крестьян, и С.Л. Перовская (1853—1881), дочь николаевского министра. Это были смелые, решительные люди. Под их руководством “Народная воля” стала хорошо законспирированной, разветвленной и дисциплинированной организацией. Возглавивший ее Исполнительный комитет имел почти неограниченные полномочия.
С августа 1879 г., когда исполкомом “Народной воли” Александру II был вынесен смертный приговор, народовольцы начали настоящую охоту на царя. Их не смущало число возможных жертв, даже случайных. Дважды они подкладывали мины под рельсы, подкарауливая царский поезд. Один раз взрывной механизм не сработал, в другой раз по ошибке был пущен под откос не тот поезд.
Во время одного из обысков полиция нашла план Зимнего дворца. Крестиком на нем была помечена царская столовая. Однако жандармы не догадались осмотреть дворец и проверить всех работающих в нем людей. 5 февраля 1880 г. в столовой должен был состояться обед в честь болгарского князя. К торжественному выход в столовую собралась почти вся царская семья, и только один человек где-то замешкался. Александр, любивший пунктуальность, начинал сердиться, когда вдруг здание потряс взрыв. Бомба в мастерской под столовой была заложена краснодеревщиком Степаном Халтуриным. Погибло несколько солдат. Официально “Народная воля” выразила сожаление по поводу случайных жертв взрыва во дворце и пообещала прекратить теракты лишь после того, как император отречется от власти в пользу Учредительного собрания.
Диктатура Лорис-Меликова. Убийство Александра II
На протяжении 1870-х годов правительство реагировало на рост революционного движения однозначно: не идя ни на какие уступки, оно постоянно усиливало репрессивные меры. В ходе судебных процессов выносились самые суровые приговоры. Власть начала прибегать к смертной казни. С 1871 г. в России была введена административная ссылка: подозреваемых в революционной деятельности стали ссылать без какого бы то ни судебного разбирательства. Однако против “Народной воли” все эти меры не срабатывали. К тому же репрессивная политика правительства, ломавшая судьбы сотен людей, нередко имевших лишь самое косвенное отношение к революционной деятельности озлобляла общество и создавала благоприятную атмосферу для деятельности подполья.
В конце 1870-х годов (после русско-турецкой войны) оживляется и либеральная оппозиция. Либералы спрашивали: почему правительство отказывается ввести в России конституцию, вводя ее в Болгарии? неужели оно считает, что русский народ менее готов к ней, чем болгарский? На страницах либеральных изданий появляются призывы к совершенствованию государственного строя к продолжению преобразований. Аналогичные пожелания выражаются и в целом ряде “адресов”, которые подают на высочайшее имя земские либералы.
Правительство запрещало земским деятелям съезжаться на совещания - даже по отдельным регионам. Поэтому земцы начали собираться на нелегальные съезды. Конспирировались они не хуже революционеров, и о некоторых съездах полиция так и не узнала. В конце 70-х годов возник нелегальный “Земский союз”.
Земские деятели, собравшись на съезд в Киеве, пытались договориться с революционерами о совместных действиях. Непременным условием они ставили приостановление террористических актов. Переговоры не имели успеха, и земцы разработали свой собственный план действий. Первым выступило Харьковское земство, призвавшее правительство изменить внутреннюю политику и возобновить реформы. Министр внутренних дел тотчас же разослал циркуляр с запрещением обсуждать на земских собраниях политику правительства. Поэтому гласный Черниговского земства И.И. Петрункевич, начавший читать проект адреса на высочайшее имя, был грубо перебит председателем. Петрункевич не подчинился и, поддержанный собранием и публикой на хорах, продолжал чтение. Тогда председательствующий при помощи полиции закрыл собрание. Это было одно из первых политических выступлений Ивана Ильича Петрункевича (1844—1928), впоследствии ставшего одним из вид наиболее уважаемых деятелей либерального движения. После инцидента в земском собрании Петрункевич был выслан в г. Варнавин Костромской губернии.
С требованием конституции выступили также Тверское, Полтавское и Самарское губернские земские собрания. Тверское земство заявило, что русский народ должен пользоваться теми же благами конституционных свобод, какие получил болгарский народ.
В 1879 г. в Москве состоялся новый нелегальный земский съезд. Было решено начать широкую пропаганду в земствах и выпуск литературы за границей. Вскоре после этого на территории Австро-Венгрии была напечатана программа Земского союза, включавшая три основных пункта: свобода слова и печати, гарантии неприкосновенности личности и созыв Учредительного собрания.
В этих условиях власть вынужденно прибегает к экстраординарным мерам. 12 февраля 1880 г., вскоре после халтуринского взрыва, Александр II объявил о создании Верховной распорядительной комиссии по охране государственного порядка и общественного спокойствия. Во главе ее был поставлен боевой генерал, герой недавней русско-турецкой войны (фактически руководивший действиями русских войск на Кавказском театре, завершившимися блестящим взятием Карса) Михаил Тариелович Лорис-Меликов (1825 - 1888 гг.). Александру, кроме того он был известен и как харьковский генерал-губернатор, сумевший (единственный из всех губернаторов России) в борьбе с террористам склонить общественное мнение на свою сторону. В условиях нараставшего разрыва между властью и обществом его опыт был бесценен. Сосредоточив в своих руках огромную власть (фактически именно он один руководил деятельностью Верховной распорядительной комиссии), Лорис-Меликов попытался вести более гибкую политику. Главной своей задачей Лорис-Меликов считал борьбу с терроризмом. В этом он был беспощаден. Но вместе с тем он добивался того, чтобы репрессии направлялись исключительно против революционеров и не затрагивали мирных обывателей.
Комиссия просуществовала недолго. Лорис-Меликов опасался обвинений в узурпации власти и потому в августе комиссия была упразднена, а ее функции переданы министерству внутренних дел, которое возглавил сам Лорис-Меликов. Одновременно с Верховной распорядительной комиссией было ликвидировано Третье отделение С.И.В. канцелярии, показавшее свою несостоятельность, когда дело приняло серьезный оборот. Вместо нее был создан Департамент государственной полиции, вошедший в состав Министерства внутренних дел. Реформа политического сыска позволила добиться в очень серьёзных успехов: во второй половине 1880 - начале 1881 г. были арестованы лидеры "Народной воли".
Д.А. Толстой был снят с постов министра народного просвещения и обер-прокурора Синода. Было удалено еще несколько одиозных фигур. На освободившиеся места назначались либеральные деятели, правда, не всегда безошибочно. Именно тогда на посту обер-прокурора Синода оказался сенатор К.П. Победоносцев.
Время от времени Лорис-Меликов собирал на совещания директоров столичных газет и земских деятелей, желая узнать их мнение по разным вопросам. Либералы, не избалованные таким вниманием, назвали время правления Лорис-Меликова “диктатурой сердца”. Но демократы сохраняли настороженность. Ведущий критик “Отечественных записок” Н.К. Михайловский считал, что это политика “пушистого лисьего хвоста” и “волчьей пасти”. Под руководством Лорис-Меликова стала разрабатываться программа реформ на ближайшие годы. Предполагалось понизить выкупные платежи. Встал вопрос и о представительном собрании. Министр понимал, что без решения этого вопроса он не сможет сблизиться с “благомыслящей частью общества” и изолировать революционеров. Но он был против немедленного создания парламента по западному образцу, считая, что это внесло бы в Россию “полную смуту”. В докладе царю 28 января 1881 г. он предложил воспользоваться опытом, полученным при разработке крестьянской реформы: созвать комиссию (наподобие Редакционных) с участием представителей земств и некоторых крупных городов при Государственном Совете. Эта комиссия должна была рассматривать все проекты преобразований. Наряду с ней должны были существовать две подкомиссии: финансовая и хозяйственно-административная. После рассмотрения законодательных проектов подкомиссиями, а затем и комиссией они должны были вноситься на окончательное обсуждение Государственного Совета, в который Лорис-Меликов предлагал послать представителей земского и городского самоуправления.
Это был весьма отдаленный прообраз представительного собрания. Этот проект, получивший впоследствии название "конституции” Лорис-Меликова, был с восторгом встречен либералами, которые видели в нем попытку сделать серьезный шаг к ограничению самодержавия представительными органами. Народовольцев же деятельность Лорис-Меликова не удовлетворяла ни в малейшей степени. Более того, осознавая успехи его деятельности они еще более активизировали свою деятельность.
Арест Желябова (27 февраля 1881 г.) казалось ставил крест на будущем “Народной воли”. Но, понимая обреченность организации, Перовская настояла на немедленном исполнении разработанного во всех деталях плана. Император должен был быть убит в результате взрыва, заложенной под М. Садовой улицей бомбы. Народовольцы понимали, что эта попытка по всей вероятности станет для них последней.
В последний год своего царствования Александр II чувствовал себя усталым и одиноким человеком. Неудачи во внешней и внутренней политике дополнялись семейными несчастьями и неурядицами. Еще в 1865 г. завязался роман Александр с княжной Екатериной Михайловной Долгорукой (тогда ей было всего 18 лет и она была на 30 лет моложе императора). Эта любовная связь протекала на глазах всего двора, в том числе и у императрицы Марии Александровны. Долгие годы Александр разрывался между чувством и долгом, пока мае 1880 г. Мария Александровна не умерла от чахотки и он смог жениться вторым браком на своей возлюбленной, которая родила ему уже троих детей. Е.М. Долгорукая получила титул светлейшей княгини Юрьевской (в честь основателя рода кн. Юрия Долгорукого). Александр мечтал короновать ее императрицей, а затем (по некоторым сведениям) отречься от престола в пользу наследника и уехать с женой и детьми от второго брака в Ниццу. Все знавшие Александра удивлялись силе его любви к Екатерине Юрьевской и той власти, которую имела над ним эта незаслуженно ненавидимая при дворе женщина. Но наследник престола Александр Александрович отказывался ее признавать. Между влюбленным отцом и старшим сыном сложились весьма напряженные отношения.
В воскресенье 1 марта 1881 г. утром император принимал министра внутренних дел. Александру понравился его план, который как бы возвращал его в счастливые дни начала царствования. Он одобрил доклад министра и назначил на 4 марта заседание Совета министров под своим председательством. В заключение Лорис-Меликов, сообщив об аресте Желябова, попросил царя не ездить на развод войск до тех пор пока не будет обезврежена опасная террористическая организация. Подобные просьбы в последнее время повторялись неоднократно, и Александр почти перестал бывать на разводах. Это его возмутило: “Я не желал бы, чтобы мой народ счел меня трусом! Русский император не может жить в своем дворце под домашним арестом...” Разговор, казалось, был окончен, но лукавый министр знал, насколько Александр подвержен влиянию своей новой жены. Хотя и не без труда, но княгине Юрьевской удалось уговорить мужа. Развод отменили. Во дворец явилась великая княгиня Александра Иосифовна. Ее младший сын, племянник царя, должен был предстать перед ним на том разводе первый раз в новом мундире. Она не хотела, чтобы мальчик лишился такого счастья. Александр окончательно решил ехать.
По просьбе Лорис-Меликова царская карета проследовала не обычным (через Садовую), а запасным маршрутом (через Певческий мост и Екатерининский канал). Надеясь что Александр возвращаться будет этим же маршрутом, Перовская, одетая торговкой расставила на набережной канала “метальщиков” с бомбами - Т. Михайлова, Н. Рысакова, И. Гриневицкого и А. Емельянова. В третьем часу пополудни император возвращался во дворец. Царская карета следовала в окружении казаков, за ней - сани полицмейстера. Выехали на Екатерининский канал. Первым должен был бросать бомбу Тимофей Михайлов, но он, почувствовав, что не в силах этого сделать, ушел с поста. Карета Александра мчалась по набережной. До поворота на мост оставалось пара сотен метров. Вдруг - взрыв! Падают раненые - прохожие и казаки конвоя. Перовская с другой стороны канала видит, что из остановившейся кареты выходит совершенно невредимый Александр II. Выбравшись наружу, он увидел двух окровавленных казаков и кричащего от боли мальчика, случайно пробегавшего мимо. Поодаль молодой человек с длинными волосами (Николай Рысаков) отбивался от наседавшей толпы: “Не трогай меня, не бей меня, несчастный, заблужденный народ!” Александр подошел к нему и спросил: “Что ты сделал, сумасшедший?” Подбежал полицмейстер: “Ваше величество, не ранены?” - “Слава Богу, нет”, сказал царь. «Что? Слава Богу? - вдруг с вызовом переспросил Рысаков. - Смотрите, не ошиблись ли?” “Ваше Величество, скорее во дворец!” - умоляет начальник охраны. “Хорошо, но прежде покажи мне место взрыва...”
Император склонился над затихшим мальчиком, перекрестил его и пошел вперед. Вдруг - новый взрыв. Когда дым рассеялся, оставшиеся невредимыми увидели человек двадцать тяжелораненых, царя, прислонившегося к решетке канала, в разорванной шинели и без ног, а напротив него - в таком же состоянии - его убийцу Гриневицкого. Четвертый “метальшик”, Емельянов настолько потрясен видом случившегося, что засовывает сверток с бомбой под мышку и бросается помочь уложить истекающего кровью императора в сани... “Во дворец... Там - умереть...”, - еле слышно сказал Александр II. Через час с небольшим он скончался в своем кабинете в Зимнем дворце.
Совет министров собрался только 8 марта. Несмотря на то, что доклад Лорис-Меликова был одобрен покойным государем, новый император Александр III заявил, что “вопрос не следует считать предрешенным”. Высказывались мнения за и против. Чаши весов колебались, пока не взял слово К.П. Победоносцев. Многим, оссбенно из числа сторонников проекта, показалось, что он говорил целую вечность.
Обер-прокурор Синода доказывал, что только “чистое” самодержавие, такое, каким оно сложилось при Петре I и Николае I, может противостоять революции. Неумелые реформаторы своими уступками и полууступками, реформами и полуреформами способны только расшатать здание самодержавного государства. Когда Победонссцев умолк, Александр III облегченно вздохнул и сказал, что над проектом еще надо подумать. Больше к проекту не возвращались.
Исполнительный комитет “Народной воли” почти полностью был арестован. 3 апреля 1881 г. были публично повешены пятеро народовольцев: А.Н. Желябов, С.Л. Перовская, Н.И. Рысаков, Т.М. Михайлов и Н.И. Кибальчич (конструктор метательных снарядов).
В этих событиях - 1 и 8 марта, 3 апреля - разрядился политический кризис. Вскоре были разгромлены военные ячейки “Народной воли”. Грозная организация распалась на ряд мелких кружков и групп. 29 апреля Александр III обнародовал манифест “О незыблемости самодержавия”, свидетельствовавший о стремлении отказаться от реформаторского курса. “Конституция” Лорис-Меликова была отклонена, сам он ушел в отставку. В стране воцарилась реакция.
В конце 1870-х годов (после русско-турецкой войны) оживляется и либеральная оппозиция. Либералы спрашивали: почему правительство отказывается ввести в России конституцию, вводя ее в Болгарии? неужели оно считает, что русский народ менее готов к ней, чем болгарский? На страницах либеральных изданий появляются призывы к совершенствованию государственного строя к продолжению преобразований. Аналогичные пожелания выражаются и в целом ряде “адресов”, которые подают на высочайшее имя земские либералы.
Правительство запрещало земским деятелям съезжаться на совещания - даже по отдельным регионам. Поэтому земцы начали собираться на нелегальные съезды. Конспирировались они не хуже революционеров, и о некоторых съездах полиция так и не узнала. В конце 70-х годов возник нелегальный “Земский союз”.
Земские деятели, собравшись на съезд в Киеве, пытались договориться с революционерами о совместных действиях. Непременным условием они ставили приостановление террористических актов. Переговоры не имели успеха, и земцы разработали свой собственный план действий. Первым выступило Харьковское земство, призвавшее правительство изменить внутреннюю политику и возобновить реформы. Министр внутренних дел тотчас же разослал циркуляр с запрещением обсуждать на земских собраниях политику правительства. Поэтому гласный Черниговского земства И.И. Петрункевич, начавший читать проект адреса на высочайшее имя, был грубо перебит председателем. Петрункевич не подчинился и, поддержанный собранием и публикой на хорах, продолжал чтение. Тогда председательствующий при помощи полиции закрыл собрание. Это было одно из первых политических выступлений Ивана Ильича Петрункевича (1844—1928), впоследствии ставшего одним из вид наиболее уважаемых деятелей либерального движения. После инцидента в земском собрании Петрункевич был выслан в г. Варнавин Костромской губернии.
С требованием конституции выступили также Тверское, Полтавское и Самарское губернские земские собрания. Тверское земство заявило, что русский народ должен пользоваться теми же благами конституционных свобод, какие получил болгарский народ.
В 1879 г. в Москве состоялся новый нелегальный земский съезд. Было решено начать широкую пропаганду в земствах и выпуск литературы за границей. Вскоре после этого на территории Австро-Венгрии была напечатана программа Земского союза, включавшая три основных пункта: свобода слова и печати, гарантии неприкосновенности личности и созыв Учредительного собрания.
В этих условиях власть вынужденно прибегает к экстраординарным мерам. 12 февраля 1880 г., вскоре после халтуринского взрыва, Александр II объявил о создании Верховной распорядительной комиссии по охране государственного порядка и общественного спокойствия. Во главе ее был поставлен боевой генерал, герой недавней русско-турецкой войны (фактически руководивший действиями русских войск на Кавказском театре, завершившимися блестящим взятием Карса) Михаил Тариелович Лорис-Меликов (1825 - 1888 гг.). Александру, кроме того он был известен и как харьковский генерал-губернатор, сумевший (единственный из всех губернаторов России) в борьбе с террористам склонить общественное мнение на свою сторону. В условиях нараставшего разрыва между властью и обществом его опыт был бесценен. Сосредоточив в своих руках огромную власть (фактически именно он один руководил деятельностью Верховной распорядительной комиссии), Лорис-Меликов попытался вести более гибкую политику. Главной своей задачей Лорис-Меликов считал борьбу с терроризмом. В этом он был беспощаден. Но вместе с тем он добивался того, чтобы репрессии направлялись исключительно против революционеров и не затрагивали мирных обывателей.
Комиссия просуществовала недолго. Лорис-Меликов опасался обвинений в узурпации власти и потому в августе комиссия была упразднена, а ее функции переданы министерству внутренних дел, которое возглавил сам Лорис-Меликов. Одновременно с Верховной распорядительной комиссией было ликвидировано Третье отделение С.И.В. канцелярии, показавшее свою несостоятельность, когда дело приняло серьезный оборот. Вместо нее был создан Департамент государственной полиции, вошедший в состав Министерства внутренних дел. Реформа политического сыска позволила добиться в очень серьёзных успехов: во второй половине 1880 - начале 1881 г. были арестованы лидеры "Народной воли".
Д.А. Толстой был снят с постов министра народного просвещения и обер-прокурора Синода. Было удалено еще несколько одиозных фигур. На освободившиеся места назначались либеральные деятели, правда, не всегда безошибочно. Именно тогда на посту обер-прокурора Синода оказался сенатор К.П. Победоносцев.
Время от времени Лорис-Меликов собирал на совещания директоров столичных газет и земских деятелей, желая узнать их мнение по разным вопросам. Либералы, не избалованные таким вниманием, назвали время правления Лорис-Меликова “диктатурой сердца”. Но демократы сохраняли настороженность. Ведущий критик “Отечественных записок” Н.К. Михайловский считал, что это политика “пушистого лисьего хвоста” и “волчьей пасти”. Под руководством Лорис-Меликова стала разрабатываться программа реформ на ближайшие годы. Предполагалось понизить выкупные платежи. Встал вопрос и о представительном собрании. Министр понимал, что без решения этого вопроса он не сможет сблизиться с “благомыслящей частью общества” и изолировать революционеров. Но он был против немедленного создания парламента по западному образцу, считая, что это внесло бы в Россию “полную смуту”. В докладе царю 28 января 1881 г. он предложил воспользоваться опытом, полученным при разработке крестьянской реформы: созвать комиссию (наподобие Редакционных) с участием представителей земств и некоторых крупных городов при Государственном Совете. Эта комиссия должна была рассматривать все проекты преобразований. Наряду с ней должны были существовать две подкомиссии: финансовая и хозяйственно-административная. После рассмотрения законодательных проектов подкомиссиями, а затем и комиссией они должны были вноситься на окончательное обсуждение Государственного Совета, в который Лорис-Меликов предлагал послать представителей земского и городского самоуправления.
Это был весьма отдаленный прообраз представительного собрания. Этот проект, получивший впоследствии название "конституции” Лорис-Меликова, был с восторгом встречен либералами, которые видели в нем попытку сделать серьезный шаг к ограничению самодержавия представительными органами. Народовольцев же деятельность Лорис-Меликова не удовлетворяла ни в малейшей степени. Более того, осознавая успехи его деятельности они еще более активизировали свою деятельность.
Арест Желябова (27 февраля 1881 г.) казалось ставил крест на будущем “Народной воли”. Но, понимая обреченность организации, Перовская настояла на немедленном исполнении разработанного во всех деталях плана. Император должен был быть убит в результате взрыва, заложенной под М. Садовой улицей бомбы. Народовольцы понимали, что эта попытка по всей вероятности станет для них последней.
В последний год своего царствования Александр II чувствовал себя усталым и одиноким человеком. Неудачи во внешней и внутренней политике дополнялись семейными несчастьями и неурядицами. Еще в 1865 г. завязался роман Александр с княжной Екатериной Михайловной Долгорукой (тогда ей было всего 18 лет и она была на 30 лет моложе императора). Эта любовная связь протекала на глазах всего двора, в том числе и у императрицы Марии Александровны. Долгие годы Александр разрывался между чувством и долгом, пока мае 1880 г. Мария Александровна не умерла от чахотки и он смог жениться вторым браком на своей возлюбленной, которая родила ему уже троих детей. Е.М. Долгорукая получила титул светлейшей княгини Юрьевской (в честь основателя рода кн. Юрия Долгорукого). Александр мечтал короновать ее императрицей, а затем (по некоторым сведениям) отречься от престола в пользу наследника и уехать с женой и детьми от второго брака в Ниццу. Все знавшие Александра удивлялись силе его любви к Екатерине Юрьевской и той власти, которую имела над ним эта незаслуженно ненавидимая при дворе женщина. Но наследник престола Александр Александрович отказывался ее признавать. Между влюбленным отцом и старшим сыном сложились весьма напряженные отношения.
В воскресенье 1 марта 1881 г. утром император принимал министра внутренних дел. Александру понравился его план, который как бы возвращал его в счастливые дни начала царствования. Он одобрил доклад министра и назначил на 4 марта заседание Совета министров под своим председательством. В заключение Лорис-Меликов, сообщив об аресте Желябова, попросил царя не ездить на развод войск до тех пор пока не будет обезврежена опасная террористическая организация. Подобные просьбы в последнее время повторялись неоднократно, и Александр почти перестал бывать на разводах. Это его возмутило: “Я не желал бы, чтобы мой народ счел меня трусом! Русский император не может жить в своем дворце под домашним арестом...” Разговор, казалось, был окончен, но лукавый министр знал, насколько Александр подвержен влиянию своей новой жены. Хотя и не без труда, но княгине Юрьевской удалось уговорить мужа. Развод отменили. Во дворец явилась великая княгиня Александра Иосифовна. Ее младший сын, племянник царя, должен был предстать перед ним на том разводе первый раз в новом мундире. Она не хотела, чтобы мальчик лишился такого счастья. Александр окончательно решил ехать.
По просьбе Лорис-Меликова царская карета проследовала не обычным (через Садовую), а запасным маршрутом (через Певческий мост и Екатерининский канал). Надеясь что Александр возвращаться будет этим же маршрутом, Перовская, одетая торговкой расставила на набережной канала “метальщиков” с бомбами - Т. Михайлова, Н. Рысакова, И. Гриневицкого и А. Емельянова. В третьем часу пополудни император возвращался во дворец. Царская карета следовала в окружении казаков, за ней - сани полицмейстера. Выехали на Екатерининский канал. Первым должен был бросать бомбу Тимофей Михайлов, но он, почувствовав, что не в силах этого сделать, ушел с поста. Карета Александра мчалась по набережной. До поворота на мост оставалось пара сотен метров. Вдруг - взрыв! Падают раненые - прохожие и казаки конвоя. Перовская с другой стороны канала видит, что из остановившейся кареты выходит совершенно невредимый Александр II. Выбравшись наружу, он увидел двух окровавленных казаков и кричащего от боли мальчика, случайно пробегавшего мимо. Поодаль молодой человек с длинными волосами (Николай Рысаков) отбивался от наседавшей толпы: “Не трогай меня, не бей меня, несчастный, заблужденный народ!” Александр подошел к нему и спросил: “Что ты сделал, сумасшедший?” Подбежал полицмейстер: “Ваше величество, не ранены?” - “Слава Богу, нет”, сказал царь. «Что? Слава Богу? - вдруг с вызовом переспросил Рысаков. - Смотрите, не ошиблись ли?” “Ваше Величество, скорее во дворец!” - умоляет начальник охраны. “Хорошо, но прежде покажи мне место взрыва...”
Император склонился над затихшим мальчиком, перекрестил его и пошел вперед. Вдруг - новый взрыв. Когда дым рассеялся, оставшиеся невредимыми увидели человек двадцать тяжелораненых, царя, прислонившегося к решетке канала, в разорванной шинели и без ног, а напротив него - в таком же состоянии - его убийцу Гриневицкого. Четвертый “метальшик”, Емельянов настолько потрясен видом случившегося, что засовывает сверток с бомбой под мышку и бросается помочь уложить истекающего кровью императора в сани... “Во дворец... Там - умереть...”, - еле слышно сказал Александр II. Через час с небольшим он скончался в своем кабинете в Зимнем дворце.
Совет министров собрался только 8 марта. Несмотря на то, что доклад Лорис-Меликова был одобрен покойным государем, новый император Александр III заявил, что “вопрос не следует считать предрешенным”. Высказывались мнения за и против. Чаши весов колебались, пока не взял слово К.П. Победоносцев. Многим, оссбенно из числа сторонников проекта, показалось, что он говорил целую вечность.
Обер-прокурор Синода доказывал, что только “чистое” самодержавие, такое, каким оно сложилось при Петре I и Николае I, может противостоять революции. Неумелые реформаторы своими уступками и полууступками, реформами и полуреформами способны только расшатать здание самодержавного государства. Когда Победонссцев умолк, Александр III облегченно вздохнул и сказал, что над проектом еще надо подумать. Больше к проекту не возвращались.
Исполнительный комитет “Народной воли” почти полностью был арестован. 3 апреля 1881 г. были публично повешены пятеро народовольцев: А.Н. Желябов, С.Л. Перовская, Н.И. Рысаков, Т.М. Михайлов и Н.И. Кибальчич (конструктор метательных снарядов).
В этих событиях - 1 и 8 марта, 3 апреля - разрядился политический кризис. Вскоре были разгромлены военные ячейки “Народной воли”. Грозная организация распалась на ряд мелких кружков и групп. 29 апреля Александр III обнародовал манифест “О незыблемости самодержавия”, свидетельствовавший о стремлении отказаться от реформаторского курса. “Конституция” Лорис-Меликова была отклонена, сам он ушел в отставку. В стране воцарилась реакция.
wiki.304.ru / История России. Дмитрий Алхазашвили.
Присоединиться