Галкин

Если руководитель прежних времен являлся только специалистом своего дела, то с введением всеобщей воинской повинности он превратился в чернорабочего. Трехлетний срок службы предъявил к нему новые требования, и ныне он — «подвижник», он не только учитель, он воспитатель армии, он принял участие в великом деле воспитания народа...
Отсюда понятно, сколько величия духа, труда, знания, энергии и, наконец, любви к своим младшим братьям требуется ныне от современного руководителя.
Каков должен быть нравственный облик офицера-воспитателя?
Офицер, чтобы оправдать выдающееся свое положение, должен выдвигаться из толпы. До установления сословного равенства одна принадлежность к высшему сословию и блеск его положения уже доставляли ему почет и уважение. Ныне он может занять то же положение только в силу редкого благородства своих побуждений и возвышенности нравственной натуры.
Офицеру необходимо выделяться теми нравственными качествами, на которых основывается личное величие бойца, ибо с ним связано обаяние над массой, столь желательное и необходимое руководителю.
Твердость воли и неустрашимость — эти два требования остались неизменны. Воля — характер для офицера сделались более необходимыми, чем прежде, так как новые требования от руководителя тесно связаны с самодеятельностью — инициативой, на что слабовольный, бесхарактерный претендовать не может.
Верность слову, не только клятва, всегда отличала офицера. Измена слову — фальшь, низость недостойна звания его.
Нигде жажда славы и истинное честолюбие, а не тщеславие, так не важны, как в офицерском кадре...
Любящий славу не может быть не самолюбив, но его самолюбие не мелкое, не то, которое вызывает в нас зависть и заставляет нас раздражаться возвышением даже ближайшего товарища. Начальник же, не щадящий самолюбия своих подчиненных, подавляет в них благородное желание прославиться и тем, без сомнения, роняет их нравственную мощь.
Обладать честью, во все времена, было признано необходимостью для офицерского кадра. При всех остальных хороших служебных качествах офицер не может быть терпим, если он неразборчив в добывании средств к жизни и марает мундир. Кто не может возвыситься до истинного понимания чести, тот пусть лучше откажется от звания офицера, необходимейшему и первому требованию которого он не удовлетворяет.
Честь — святыня офицера, она — высшее благо, которое он обязан хранить и держать в чистоте. Честь — его награда в счастье и утешение в горе.
Честь закаляет мужество и облагораживает храбрость.
Честь не знает ни тягостей, ни опасностей; делает лишения легкими и ведет к славным подвигам.
Честь не терпит и не выносит никакого пятна.
Офицер должен уважать человеческие права своего собрата — нижнего чина, опорой его достойной поведения должна быть справедливость, она сдерживает зависть, ведущую нас на низшие поступки.
Кроме перечисленных нравственных качеств, требуемых от офицерства, последнему необходимо сознательное, любовное отношение ко всем солдатским добродетелям. Ему, как специалисту военного ремесла, легче понять, зачем необходимы и строгая дисциплина, и взаимная субординация, и прочный войсковой порядок, стройность и т. д., и потому хороший офицер не только являет пример исполнительности во всем, что требуется солдатским режимом, но и вкладывает всего себя в это дело.
Только при таких условиях офицер может расположить к солдатскому режиму нижних чинов...
Горе стране, если, уходя со службы, солдат выносит отвращение к солдатским рядам вместо возбуждения или закрепления здорового, героического духа и с ужасом думает о том времени, когда ему снова придется вступить в эти ряды.
Проявление в войсковых частях общего духа, стремящегося к увеличению благосостояния части и к подавлению низких стремлений отдельных лиц, всецело зависит от духа и стремлений офицерского состава.
Всегда и везде следует помнить, что в организме армии роль сердца выполняет офицерский корпус.(...)
Армия — это дуб, защищающий Родину от бурь. Он распространил свои корни по всей стране и всасывает ими народные соки, этот дуб живет нацией, которую, в свою оче редь, оберегает. Армия и нация подобны дереву и почве, первая прикрывает, вторая питает.
Армия — это громадный резервуар, куда собираются на время живые воды страны. Какими они выходят? Такими же, какими вошли? Нет. Более очищенными, более прозрачными? Нет. В каком же состоянии?
Увы... часто загрязненными. Если резервуар так неисправно выполняет свою работу, то не следует бояться сказать, что он плохо устроен. Надо найти средство превратить его в фильтр, который бы нес очистительную работу. Надо добиться того, чтобы народ, окунувшись в военную службу, вышел оттуда стальным, войдя туда железным.
Военная служба пока не дает этого благодетельного закала, поспешим ввести недостающий для этого элемент. Для этого необходимо, чтобы офицеры были проникнуты патриотической мыслью о необходимости явиться в роли духовных и нравственных воспитателей армии. (...)
...Ремесленничество — явление, за немногими исключениями, общее в нашем офицерском корпусе. Формальная сторона службы процветает, моральная — отсутствует.
Проследите трудовой день современного офицера. Утро он проводит на занятиях, но как? Придет, поздоровается с нижними чинами, посидит в ротной канцелярии, выкурит несколько папирос, неоднократно сверится с часами: «Не пора ли кончать?», прикажет унтер-офицеру заниматься с нижними чинами, и только.
На вечерних занятиях та же картина, но еще более унылая, тут офицерское томление еще ярче, еще рельефнее. И так день за днем тянется серенькая, будничная армейская жизнь... Вечная жалоба на чрезвычайную утомительность занятий, вечное недовольство, резонерство и критика начальства.
Я не говорю о тех войсковых частях, где офицер вкладывает душу свою в дело обучения и воспитания нижних чинов. Но по большей части это является результатом усиленного внушения начальников частей, а никак не личного, сознательного и твердого убеждения, что иначе учить современную армию немыслимо.
Я уже слышу, как со всех сторон говорят: позвольте, а время где для исполнения апостольского труда офицерства? Весь день уходит на обучение.
Верно, но это обучение не что иное, как солдатская муштра, доведенная до предела, мы позволяем себе сомневаться в полезности затраченной массы труда с исключительно этой только целью.
Новобранца прежде учили четыре месяца, ныне и этот срок сократился. Но вот вопрос: что же делает армия остальные годы службы нижнего чина?
Она пережевывает старое во имя укрепления и развития той же солдатской муштры...
Неужели кто-нибудь станет отрицать, что они не развивают, а убивают дух, благодаря унылой монотонности их, в которых нравственный багаж нижнего чина остается в неприкосновенности, и нет попыток и желания разобраться в нем, нет сознания настоятельной необходимости этой духовной работы!
Я не верю, чтобы можно было считать серьезным препятствием для превращения офицера-ремесленника в офицера-воспитателя расписание существующих занятий. Поработайте над ним, и время найдется, было бы только желание, сознание, что так нужно, а главное, любовь к избранной специальности...
Офицер большого гарнизона так поглощен личными своими интересами, различного рода делами, в которых прожигание жизни составляет главное, что он у себя в войсковой части не родной, а гость, он смотрит на службу, как на отбывание неизбежной и до известной степени неприятной обязанности; наоборот, в маленьких городках, уездных, заштатных, он целый день крейсирует в районе своего полка, совершая рейсы из собрания, где питается и воспринимает общественную жизнь, в роту, где занимается.
В редких частях войск можно найти доказательства, опровергающие сказанное; эти части, во всяком случае, исключения,  а   не   общее правило.
Раз изменились условия политической и общественной жизни, изменился взгляд на армию, естественно, и военно-воспитательные задачи вооруженной силы должны идти по новому плану, в котором нравственное воздействие, работа духовная над нижним чином должна занять подобающее место, а не в виде вспомогательного придатка к нынешней солдатской муштре. (...)

...Если Драгомиров более тридцати лет назад доказывал, что появление в армии офицера-воспитателя, исполняющего социальную роль, неизбежно, то ныне приходится сказать, что указанная деятельность — единственная, и офицерам-ремесленникам современный мундир не по плечу, и лучше снять его и отойти в сторону.
Условия для деятельности в нашей армии офицера-воспитателя крайне благоприятны. Новобранцы прибывают в казармы в возрасте, легко поддающемся всякому влиянию; громадное большинство их является на службу с полной готовностью и охотой исполнять все нужное. Офицерский состав пользуется авторитетом в силу своего образования...
Отвечая на вопрос: подготовлен ли офицер-воспитатель к исполнению своих обязанностей, мы говорим: нет. И в этом значительная доля вины падает на нашу военную школу. Она не дает офицеров нужного типа. Школа далека от армии и не соединена, а разъединена с ней, между казармой и школьной скамьей юнкера плотина,
которую необходимо уничтожить. Школа и армия не идут рука об руку, первая вечно опаздывает и никогда не в курсе современных требований, предъявляемых бытом и службой войск, которые прогрессируют с головокружительной быстротой, школа же двигается по пути усовершенствования медленно, часто останавливаясь и оставаясь в положении покоя. Движение школы равномерно поступательное, движение армии равномерно ускоренное. Необходимо эти две данные соединить, слить в один организм, чего ныне нет...
Никто не говорит, что училище должно дать армии вполне готовых офицеров-воспитателей, но подготовить их к восприятию этой роли они обязаны. Военная школа должна положить основы этого военного воспитания юнкера, дальнейшая служба, практика сделают остальное...
В военно-учебных заведениях подготовка нравственной стороны обязанностей офицера занимает очень мало места. Все внимание обращено на ремесло, на техническую сторону (т. е. на солдатскую муштру), на науки. До последних дней даже идея о необходимости подготовлять военную молодежь к роли воспитателя отсутствовала.
Будущий офицер, не зная, что часть его обязанностей состоит в развитии ума и сердца подчиненных, сам не приготовлялся к исполнению задачи, к которой не был подготовлен своими начальниками и учителями. Молодой офицер даже не подозревал важности этой обязанности и потому не исполнял ее, считаясь лишь с технической частью образования армии. (...)

Рассмотрим теперь, как офицер-воспитатель должен приступить к исполнению своей роли, в какой постепенности необходимо вести эту новую для него работу.
Прежде всего необходимо знать, с кем имеешь дело, т. е. подробно, внимательно изучить порученных людей...
Какая смесь одежд, племен, наречий, какая богатая разновидность убеждений, взглядов, характеров, какое различие нравственного склада в этой горсти людей, которые проводят свою первую ночь на казенной койке в огромных зданиях казарм, где все с первого взгляда кажется пусто, холодно и томительно, скучно и уныло!
Они пришли в казарму, они робко озираются кругом, они не знают, можно ли сесть, походить...
Приходят офицеры, настает мертвая тишина, внимание напряжено, слышен какой-то общий крик — это старослужащие отвечают на привет начальства. Откуда-то проносится ругательство, затем снова наступает покой.
А далее ночь... Не спит новобранец, ему неудобно, непривычно в новой, чуждой обстановке, он крестится, бормочет что-то про себя и временами тяжело вздыхает.
Вдумайтесь в эти первые часы солдатской службы, в эти впечатления, которые выносит рекрут в новом своем положении, проанализируйте его внутренний мир, загляните в душу его, и вы инстинктивно пойдете к нему, разум подскажет, что надо делать с этим взрослым ребенком...
Ободрите его, скажите ему от сердца несколько хороших теплых слов, спросите его, откуда он, что оставил дома, в чем нуждается, нет ли каких просьб, спросите его о домашних делах, нет ли поблизости родных.
Не говорите ему первые дни ничего о службе, не пугайте его обилием предстоящего труда и сложностью обучения, дайте ему оглядеться, осмотреться, пусть он привыкнет, пусть он почувствует, что пришел не в чужое гнездо, а к себе домой, в родную, хотя и новую для него семью. Исполните это разумно, с терпением и любовью, и он ваш.
Он, как молодое дерево, наклонит к зам свои свежие ветки и доверчиво обратит в вашу сторону молодые, только что распустившиеся листы. Вы его покорили, вы затронули его духовный мир, и он вам верит...
Горе вам, если с первого служебного шага новобранец будет недоверчиво относиться и видеть в начальнике своем только строгого формального службиста, способного лишь карать! Он не подойдет больше к вам, он, как улитка, спрячется в свою раковину и от вас скроет свой духовный мир с редкой проницательностью и умением...
Добейтесь доверия к себе нижнего чина, добейтесь от него постоянной откровенности и тогда спокойно и уверенно с успехом можете продолжать вашу работу. Нужно употребить все силы, испробовать все средства, чтобы нижний чин пошел вам навстречу. Одно из них — грамотность... Грамота — это тот магнит, который притянет к вам молодого солдата и будет цепко держать его у вас...
Если офицер желает вести свою воспитательную работу осмысленно и с успехом, он должен все средства использовать, чтобы возбудить веру к себе нижних чинов. Вера, в свою очередь, является началом привязанности, любви к нему. Покажите молодому солдату следы заботливости о нем, проявите участие к его нуждам, но постарайтесь сделать это с искренностью, без всякого признака фальши (потому что нижний чин чуток и скоро откроет это), и любовь ваших нижних братьев явится. На всех ступенях военной иерархии это вполне возможно и достижимо. Не забывайте солдатской кухни, кто-то имел основание, говоря: «Чрез солдатский желудок идет путь к сердцу его». Обращайте внимание на часы отдыха, его досуга, обставив это возможными удобствами, конечно, без излишнего комфорта и не прибегая к вредному сентиментализму.
Великий воспитатель армии Суворов более века назад проводил эти принципы в жизнь. «Пойте тише,— предупреждал он, разговаривая ночью с караульными, часто перебивая их речи, и, указывая на спящий лагерь, прибавлял: — Говорите тише, пусть спят витязи!»
Разумеется, речи караульных не могли потревожить спящих богатырей, но на следующий день весь лагерь знал, что сам Суворов говорил шепотом, чтобы ке мешать спать людям. Любовь нижних чинов достигается общением с ними. Русский солдат любит, чтобы с ним говорили...
Офицер-воспитатель должен стать старшим братом солдата.
Не забывайте — братом, а не пани-братом, так как иначе есть полное основание предполагать, что устойчивой, разумной дисциплине грозит опасность. Братство всегда являлось одним из прочных стимулов внутренней связи между начальником и подчиненным. Братья, братцы, други, родные — все эти слова давно вошли в плоть и кровь солдатскую и со времени появления вооруженной силы всегда были при постоянном обращении офицеров к нижним чинам...
«Братья и дружина» — обращались первые русские князья к своему войску. Братцы, ребята, други — обращаются к ним начальники ныне... Суворов для своих чудо-богатырей был всегда «батюшка». Но пусть офицер не забывает, что тот же батюшка писал про себя: «Я строг в удержании здоровья, истинного искусства, благонравия; милая солдатская строгость (т. е. милая солдатам, не противная), а за сим общее братство».(...)

...Приведу вам программу, которую основатель новой роли офицера Драгомиров много лет назад дал в армию, с течением времени она изменялась, расширялась, дополнялась и, наконец, вылилась в следующую форму.
Армии необходимы:
1) Преданность Родине до самоотвержения, это составляет долг по отношению к Родине. Русский народ, из среды которого взята главная масса нашей армии, издревле отличается преданностью к России... Таким образом, эти чувства уже свойственны новобранцам, и потому в этом отношении задача военного воспитания состоит лишь в укреплении их. Средством к этому служит торжественное приведение к присяге, объяснение ее значения и смысла; беседы с нижними чинами общего и военно-исторического характера...
Таков первый пункт программы военного воспитания, он — основной, краеугольный камень для создания настоящего война-гражданина...
2) Дисциплина... Горе тем, которые думают, что дисциплина нужна только на военной службе, и жаль того народа, который ею не проникнут! Разница между гражданской и военной дисциплиной в силе напряжения, а не в духе или основе его...
Правда, что дисциплина в армии проявляется рельефнее, нарушение ее карается строже, но это может лишь воспитать человека, а не сломать его, подготовляя к гражданской дисциплине, которая будет ему нужна, когда он оставит строй и вернется домой...
Проводниками дисциплины служат: равномерность требований по службе, строгое различие проступков от упущений и сообразное со степенью вины наложение дисциплинарных взысканий и, наконец, нормальные отношения начальствующих лиц к солдатам...
3) Вера в нерушимость (святость) приказания. Нижнему чину ни на одну секунду не должно приходить в го лову, что он может не исполнить приказания начальника. Вместе с тем ни на минуту же не упускайте из виду, что приказывать со смыслом может лишь тот, кто сам научился исполнять службу не по форме лишь, а по духу. Иначе будьте уверены, что ваше приказание нижние чины будут считать одной формальностью, и если исполнять их, то во всяком случае не от сердца. Исполнительность, личный пример во всем и везде — это устои, поддерживающие ваш служебный и нравственный авторитет; погиб он, погибли и все военно-воспитательные труды начальника.
4) Храбрость (решительность, неустрашимость) ... Развитию храбрости до некоторой степени способствует наблюдение за тем, чтобы никто из солдат не впадал в состояние трусости, а если бы это и случилось, необходимо вывести его из этого состояния, отнюдь не запугивая.
5) Решимость безропотно переносить труды, холод, голод и нужды солдатские.
В каждом человеке есть запас скрытых сил, которые он проявляет в известные, трудные минуты его жизни и деятельности. Решимость переносить лишения зависит от сознания святости долга и приказания начальника.
Могучее средство — личный пример начальников, разделяющих тяжелые минуты с солдатом...
6) Чувство взаимной выручки, т. е. «сам погибай, а товарища выручай». Развитию его в мирное время способствуют: чувство принадлежности к данной войсковой части, воспоминания о совместных боевых трудах, чувство землячества...
Каждая войсковая часть имеет известные традиции, боевые и мирного времени. Они, так сказать, создают физиономию части, те каналы, по которым направляются поступки. В них отражается результат воспитания войск, а потому они подлежат ведению военной педагогики.(...)

...Приступая к развитию мозговой деятельности порученных вам нижних чинов, ни на минуту не упускайте главных оснований, завещанных армии М. И. Драгомировым: 1) сообщать понемногу одну, много — две мысли; 2) избегать книжных слов; 3) при малейшей возможности прибегать к примеру, еще лучше, к показу; 4) брать из преподаваемого не все сплошь, а в порядке важности, применяясь к солдатскому быту и службе.
Теперь перейдем к тем средствам, которые находятся в распоряжении офицера для его умственного влияния на нижних чинов. Одно из них уже было указано — это беседы с людьми...
Следующее, более серьезное средство для умственного воздействия — это устройство чтений для нижних чинов. Опять мы стоим перед вопросом: на какие темы?.. Мы можем указать на следующие группы их:
а) Темы военные и патриотические. История полка, бригады, батальона, история города, провинции (приноравливаясь к тем местностям, откуда большинство молодых солдат); подвиги героизма на поле брани, внушенные преданностью к знамени и любовью к Родине.
б) Темы гражданские. Уважение к закону; обязанности каждого гражданина к Родине и первая из них — защищать ее; необходимое следствие этой обязанности — военная служба.
в) Темы экономические. Заметки о земледелии и промышленности края, очерки продуктов и богатства ими в России. Алкоголь и растлевающее его действие, необходимость борьбы с ним. Очерки элементарной гигиены и медицины домашней, приноровленные к солдатскому быту.
г) Темы нравственные. Уважение к военному мундиру, идеи, символ коих — знамя.
д) Война. Чем она была прежде, и какой она должна быть ныне?..
е) Природа, ее явления и жизнь...
Здесь набросана лишь схема будущей солдатской энциклопедии; каждая группа, разумеется, подлежит изменениям, дополнениям, сокращениям в зависимости от местных условий, контингента набора, времени и других данных...
Солдатская библиотека в ротах, эскадронах, сотнях, батареях имеет случайный характер, в большинстве хаотический в зависимости от личного вкуса и интересов командного элемента; во многих частях этих библиотек и совсем нет или они представляют какие-то жалкие остатки. Необходимо привести это дело в систему, и в этом отношении высшее начальство должно идти навстречу...
В руках армии ныне появилось новое средство, народившееся, как результат изменений взглядов на обучение и воспитание вооруженной силы. Это военно-периодическая печать и, главным образом, солдатские газеты, которые ныне издаются при многих округах и появляются одна за другой.
Эти органы печати могут принести большую пользу, давая нужный материал, логически и постепенно подбирая его, строго придерживаясь хотя бы указанных групп тем...
Рассмотрим  организацию чтений.
Первое условие — добровольный лектор, а не по приказанию начальства... Среди офицеров не все обладают способностью быть лекторами. Нужен дар слова, хороший голос с богатой градацией тонов, нужны известные театральные приемы, нужна, словом, способность внушения, гипнотизирования слушателей. Естественно, что на такие роли не могут претендовать все, начиная с правого фланга.
Как часто приходится усиленно сдерживать зевоту, подавляя в себе до известной степени раздражение, когда слушаешь монотонный, сухой голос лектора, который, уткнувшись в книгу, извлекает из нее бесконечные
страницы, изредка возводя очи к небу... Час чтения миновал, а пользы — нуль. Другое дело лектор-доброволец. Он любит это дело, понимает его и способен к нему...
Другое, не менее важное условие — кратковременность чтения: 1/2, много 3/4 часа. Опытом установлено весьма прочно, что слушать больший промежуток времени тяжело, мозговая деятельность напрягается, люди устают и появляется признак рассеянности, характерные признаки коего шум, кашель, порой шепот и даже говор.
Третье условие, так сказать, декоративная часть чтения — иллюстрирование туманными картинами, просто картинками, приборами, предметами, взятыми из природы и пр. Чем больше этого материала, тем лучше. Глаза приковываются, смотрят, а мозг в это время сделает краткую передышку и опять может работать.
Наконец, четвертое условие — подходящий язык для изложения. Нижним чинам нужно читать умело. Не подделывайтесь под народный язык — это требует большого искусства, и все шансы, что у вас будет много фальшивых нот, что на нижнего чина действует скверно. Избегайте лишь книжных слов, туманных, отвлеченных мыслей. Стройте фразы простые, короткие, избегайте длинных периодов...
Немножко терпения, любви, и дело пойдет, лишь бы вы прониклись сознанием важности его...
Пусть же современный руководитель проникнется идеей, что армия трудами тысяч офицеров-воспитателей должна обратиться в огромный дом нравственного и умственного развития и гигиены, оставаясь в то же время школой чести, доблести, дисциплины, здорового, надежного патриотизма. Армия должна возвратить народу своих детей, братьев, отцов, которых он доверчиво дал ей в полное распоряжение, хотя и временно. И люди эти должны вернуться к сохе лучшими, чем они были. Тогда внутренняя связь между армией и нацией будет надежна, прочна, будет нерушима, и ни одного тяжелого вздоха не раздастся в хате простолюдина, который благословит своего сына с облегченным сердцем на службу в армию, уверенный, что не зло, а семена добра принесет он с собой домой.
Это не идеальная теория, которая недостижима. Нет, это возможно выполнить, но при громадной духовной работе современных офицеров-воспитателей.
Оставьте же ваши возражения на недостаток времени, на непосильную работу и пр. Эти возражения слиш-
ком мелки, чтобы иметь за собой основания противодействовать апостольскому труду, который Родина требует от вас. Они служат лишь достаточно наглядным доказательством, что вам это подвижничество не по сердцу или вы не проникнуты созна-нием возможности и необходимости принять участие в этом труде. Тогда снимите мундир, отойдите в сторону, не мешайте тем, кто с любовью и верой в успех начнет это великое дело!..

М. Галкин. «Новый путь современного офицера». М., 1906

К ПОЗНАНИЮ АРМИИ

Армия и общество не два мира, не два различных верования. Много лет назад, когда офицерская корпорация действительно была строго замкнутой кастой, а нижний чин служил под знаменами 25 лет, армия была обособлена, как бы отделена стеной от прочих слоев общества, но теперь этих условий налицо нет, стена рухнула. Армия все ближе и ближе подходит к народу, офицер постепенно близится к типу воина-гражданина. Разница в культуре, в образовании и воспитании офицера и гражданина былых времен существовала и была резко выражена, но за последние 40—50 лет, кто же станет отрицать, этого уже нет.
В армии былых времен, 25-летней срочной службы, простолюдин, оторванный от сохи, вступив в ряды, уже не возвращался к своей кормилице-земле как рабочая сила; прибыв на родину, он зачислялся в ряды состоящих на покое. Современный воин, отслуживший свой короткий трехлетний срок, вновь берется за плуг с тем, чтобы в годы военных бурь переменить его на ружье. Крестьянство для него — вся жизнь, казармы — эпизод, недолгий, не оставляющий яркого следа, рельефного отпечатка. Это коренное различие армии старого типа и армии современной. Эпоха рекрутских наборов изъяла определенную связь крестьянской хаты и казармы,
необходимость ее не ощущалась, С первого дня всеобщей воинской повинности обстановка резко изменилась. Солдат к крестьянину предъявил известные обязанности, казарма и хата по пути единения духовной и материальной связи встретились, вошли в соприкосновение и далее уже не расставались или, по крайней мере, расставаться были не должны без ущерба боевой мощи армии. Как следующий этап развития воинской повинности, появились сокращенные сроки службы, т. е., другими словами, накопление запаса или подход, хотя и медленный, к народной армии. Естественно, что взаимоотношения пахаря и воина должны были выражаться все более и более в рельефной форме. То, над чем так долго работали в прежнее время в казарме, частью должно было перейти в деревню, в хату, в виде первоначальной подготовки будущих новобранцев. Подготовка эта должна была коснуться его тела, а там, где культура народа позволяла, коснулась и души. И чем помощь населения плодотворнее, тем армия нового типа была устойчивее, сохраняя в часы испытаний наивысшую нравственную стойкость. Вот тот эволюционный путь, по которому шла вооруженная Европа последнее пятидесятилетие.
Шла ли по тому же пути Россия? Не совсем, как мы увидим ниже.
Каковы взаимоотношения армии и интеллигентных слоев нашего общества? Последним не хватает познания своей армии. Они мало осведомлены о нашей вооруженной силе, мало ее знают; отсюда налицо равнодушие, а кому нужно — даже пренебрежение. Мало знаний, неоткуда появиться и уважению к армии; нет уважения, нет и не может быть и любви к ней. Лучшим доказательством отсутствия у интеллигенции познания армии служит работа нашей Государственной , думы по военным вопросам, в особенности в первые годы ее существования. То, что пришлось слышать и читать по этому поводу, было настолько бледно, несодержательно и основано очень часто на таком, сомнительного достоинства, материале, что про-изводило удручающее впечатление. В наших гражданских учебных заведениях до сего времени нет и помина о вооруженной силе государства, и громадное количество наших будущих граждан в этом отношении воспитывается в полном невежестве. О высших гражданских учебных заведениях и говорить не приходится; до армии ли тут и ее познания, когда еще не так давно политиканство играло столь выдающуюся роль? В итоге — нет работы на школьной скамье, нет и в общественных слоях. Минувшие юбилейные года: Полтавы, Отечественной войны, 300-летия Дома Романовых как будто дали толчок к познанию своей армии, конечно, в микроскопической дозе. Но миновали дни торжеств — и снова сон, глубокий сон. И это очень печально, это одно из данных, в силу которых много насущных вопросов бродит по России в ложном или тенденциозном освещении, не помогая разобраться в том, где же наконец правда, а, наоборот, чаще всего с известной целью затемняя ее. Если бы нашим будущим гражданам, хотя бы кратко, в конспективном изложении, были сообщаемы основы быта и службы армии, это много бы помогло пробудить их сознание, направить его в сторону чистого пат-
риотизма и национализма. Семена веры в свою армию упали бы не на бесплодную почву, а принесли бы с собой богатую жатву, в виде познания своей родной вооруженной силы, а отсюда один шаг до уважения ее и любви...
Причин отсутствия познания армии много. В России налицо огромные пространства, где можно не встретить ни одного воина; наоборот, целые районы с инородческим населением набиты войсками до отказа, а коренных русских интеллигентов там же минимальное количество (Привислинский край, Финляндия и пр.). Ясно, что инородец смотрит на нижнего чина, как на элемент совершенно чуждый, и не стремится интересоваться им. Обиднее всего, что на низах, в крестьянской хате, в большинстве семена уважения и любви к армии есть. Как часто на маневрах, зайдя в хату, встречаешь старослуживого; с какой любовью вспоминает он годы, проведенные в своем родном полку; он знает его, с воодушевлением перечисляет различные эпизоды службы, перечисляет бывшее начальство, осведомляется, где кто служит, и пр. и пр. Слушая его, чувствуешь, что духовная связь этой хаты с бывшей казармой не прервана, она чувствуется в каждом слове рассказчика, и невольно думается: ведь их здесь тысячи, толкните эту силу вперед, пусть они внизу явятся проповедниками по пути познания армии, пусть старики поют, а молодые слушают и, быть может, плоды могут быть зрелые, а главное — нужные нашей родной армии.
Широко повела Германия работу по познанию армии. В Германии нет уголка, где не блестела бы прусская каска. Немец-гражданин наизусть перечислит все полки пехоты, безошибочно укажет места их расквартирования. У нас же обыватель весьма часто путает артиллериста с пехотинцем, а любая барышня не отличает доктора от офицера Генерального штаба.
Уважение, которое питает немец к своей вооруженной силе, настолько велико, что его можно подметить в любой черточке ежедневного обихода. Возьмите любой путеводитель по Берлину, и в числе достопримечательностей обязательно поименовано: в 12 часов дня турист должен идти на главную гауптвахту и смотреть смену караула. На площади играет оркестр, тут же продаются открытки с видами казарм, военных эволюции и проч.
Несколько лет назад мне пришлось осмотреть поля сражения 1870—71 гг. в Эльзасе, и я был поражен. В любой табачной лавке можно было приобрести план и толковый путеводитель ближайшего поля сражения. Бывшие места сражений — ныне художественные музеи на вольном воздухе. Например, в окрестностях Меца поля буквально усеяны памятниками: армия поставила своим павшим воинам, корпуса своим, дивизии своим, полки своим. И памятники один лучше другого. И бродят немцы по полям с непокрытыми головами, в благоговейной тишине, отдавая должную дань тем, кто кровь свою отдал на алтарь отечества. Это ряд паломнических мест, куда со всей Германии стекаются на поклонение. В маленьких деревушках все к услугам туристов, удобные гостиницы, продовольствие, экипажи и везде бесчисленное количество открыток, альбомов, путеводителей, карт, планов и проч. И все это, разумеется, находит сбыт; иначе практичный немец не рисковал бы трудовой копейкой...
Знаете ли вы, что германский морской журнал — узкоспециальный — насчитывает 150 000 подписчиков?
Пять лет назад во Фриденау (около Берлина) открывается грандиозная военно-морская колониальная выставка.
Ряд павильонов, разбросанных на обширном плацу, служит наглядным пособием для немца к познанию своей армии, убеждая его, что вооружен-
ная сила, численностью в миллион, имеет право на существование и тяжелое бремя, которое несет германский народ, принужденный содержать всю эту громаду штыков и сабель, печальная, но настоятельная необходимость. Реальная сила армии здесь налицо...
Питание солдатского мозга также не оставлено на выставке без должного внимания. Целый павильон занимают крупные книжные фирмы Германии; они демонстрируют солдатские газеты, журналы, календари для нижних чинов, сборники патриотических и боевых песен, собранных по полкам, изящно изданных. Масса таблиц, рисунков, пособий к изучению военного дела. Немец с гордостью осматривает свои владения с полным убеждением, что армия делает свое дело и деньги даром не пропадают. Такова работа интеллигенции в Германии по вопросу о познании армии, в которой, как мы видим, энергичное участие принимает державный вождь армии и флота.
Спустимся вниз, посмотрим, как относятся к армии низшие слои. Приходилось ли вам бывать в Германии в период призыва новобранцев? Вы встречаете на улице молодого парня; шляпа его разукрашена национальными лентами, в петлице розетка из тех же цветов. Физиономия самодовольная, гордая, улыбающаяся. Это призванный: он вытянул жребий и ему объявлено, что он попал в ряды армии; он доволен и готов знакомым и незнакомым объявить о своем новом назначении. Его поздравляют, все угощают, стараясь оказать новому воину почет и уважение. Поистине завидная картина. В общем итоге сверху вниз и снизу вверх — у всех один девиз: любовь, уважение и почет своей родной армии. Познание вооруженной силы возведено в систему; она стройно зиждется на прочно выработанных жизненных началах. Да если бы этой системы, проведенной в жизнь, не было, разве офицерский корпус германской армии мог занимать такое доминирующее положение, какое он в действительности занимает?
Во Франции под гнетом небывалого поражения 1870 года народ встрепенулся. Видя, что целость и мощь государства тесно связаны с силой армии и флота, весь народ во всех слоях принял энергичное участие в возрождении военного могущества. Под впечатлением пережитой войны началась созидательная работа, и прежде всего общественным слоям понадобилось «познание армии», без чего труд был бы бесплоден. В начальных школах ученикам внушается значение идеи отечества, знамени, значение армии, необходимость дисциплины, формируются школьные батальоны с военной организацией, со своим вооружением, знаменем и оркестром музыки. Дело это из года в год развивалось и крепло. В следующей учебной инстанции — средней школе программа данных об армии еще шире: здесь целый курс. По мере сокращения сроков службы под зна-менами изменяются и расширяются сведения по военному делу, преподаваемые в школах, и с того момента, как Франция перешла к 2-летнему сроку, в Париже тотчас же образовалась междуведомственная комиссия, которая неустанно работает над вопросами о правильной постановке во всех мужских учебных заведениях подготовительных воинских упражнений...
Несколько лет назад в некоторых городах Франции начали устраивать лекции на военные темы, читаемые офицерами в университетах; профессора немедленно откликнулись на это благое дело и прочли ряд сообщений по общим вопросам в военных собраниях. Эти лекции имеют троякую цель:
1) Сообщать и поддерживать интерес в студентах к военному делу и армии, где им придется служить солдатами или офицерами.
2) Расширить кругозор офицеров армии.
3) Разрушать отчужденность между воинами и гражданами.
В январе 1908 г. ректор университета в г. Лилле написал следующее письмо командиру первого корпуса
«Подполковник Coquelin de Lisle сообщил мне о вашем желании организовать ряд лекций для студентов университета на военные темы, которые будут прочтены офицерами. Не сомневаясь в полном сочувствии, с которым студенты встретят подобное предложение, я убежден, что подобные лекции будут способствовать укреплению чувства долга по отношению к Франции и республике...»
Первая лекция была на тему: причины нашего поражения в 1870 году.
С той же целью в 1908 году в высшей школе социальных наук (Ecole des hautes etudes sociales) были организованы лекции на следующие темы:
Социальная роль офицера.
Современные сражения.
Военное могущество и демократия.
Современная армия и т. п.
Из этих даже кратких данных видно, что интеллигенция Франции, а равно и низы ее сделали много для познания своей армии...
О Японии я говорить не буду; странно доказывать, что «познание армии» составляет священную обязанность гражданина этой страны. Помните ли вы рассказ японского офицера, как он уходил на войну? Вот что сказал ему отец, подавая на прощание чашку саке: «Не заботься о том, что оставляешь дома; отдай все свои мысли святому делу, на которое идешь. Отец не боится потерять тебя... Умирая за родину, ты прибавишь новый цветок к нашему семейному дереву...»
И дальше описание, как провожал народ своих воинов на войну: «Всюду, где мы проходили, толпы народа, собиравшиеся на нашем пути, низко кланялись знамени и приветствовала его громкими криками. Часто, когда мы проходили вблизи селений, толпы детей высыпали нам навстречу и провожали нас криками и пением, а старые, сгорбленные женщины протягивали нам руки, перебирая четки, и громко молились за нас. Вы идете за всех нас, славные воины; великий Будда сохранит и направит вас...»
Этих штрихов вполне достаточно, чтобы уразуметь, что в Японии почет, уважение, любовь к своей родной армии достигли кульминационного пункта, которому можно лишь позавидовать.
Каков же итог моего краткого наброска? Германия, Франция, Австрия, Япония давно познали всю необходимость сближения воина и пахаря; они работают не покладая рук в этом направлении, идя навстречу новым условиям жизни современных армий. И с грустью приходится констатировать, что Россия идет в хвосте и даже не вступила на этот путь, который властно указала жизнь.
Пусть говорят, что русский по природе не раб меча, а раб сохи, что в крови его нет достаточной воинственности; пусть так, хотя с этим можно спорить долго и много. Но если даже признать эти печальные дефекты, то надо с ними бороться, и то, что трудно дается естественным путем, может с успехом быть добыто искусственными привычками.
В современные дни наша интеллигенция так много требует от армии, а что она дает взамен! Пренебрежение, равнодушие и, будем правдивы и скажем, порой — даже неприязнь. Спрос и предложение в этом отношении представляют неразрушимую пропорцию. Идеал сильной духом, мощной мозгом и телом армии может быть выражен формулой: «народ, отдавая своих сынов в армию железными, мечтает вернуть их обратно стальными». Идеал этот недостижим при тех отношениях, которые существуют между интеллигенцией и армией, при почти полном отсутствии «познания армии» со стороны всех общественных слоев. И одна из крупнейших и благороднейших задач лучших русских людей и заключается в устранении изложенных неблагоприятных данных.
Что же можно сделать в этом отношении? На первом плане должна быть работа семьи. Немыслимо продолжать вести первые шаги воспитания, так как это делает большинство матерей. Русская мать должна привить своему ребенку любовь к Родине; она должна показать сыну своему ясно и наглядно, что русский солдат не враг Родине, что трудами его создана современная географическая карта России, что много пота и крови ушло на собирание земли русской, что русский героизм имеет за собой такие блестящие страницы, перед которыми умиляются и преклоняются со слезами уважения и любви. Раз в семье будут брошены такие семена, могучее дерево вырастить не трудно. К глубочайшему нашему несчастью, наши русские семьи в этом отношении далеки от идеала; под влиянием политического сумбура последних дней семья пошатнулась, появились признаки всеобщего отрицания и критицизма, и армия, та армия, которая стойка и могущественна, которая не дала расшатать громаду-Россию, та армия главным образом и подверглась порицанию. Я не проповедую всеобщей милитаризации, прекрасно сознавая, что мы не римляне древнего мира и не японцы современной эпохи, но нужно признать, что работа над детьми в семье, в смысле познания армии, уважения, любви к ней, дает в настоящее время не положительные, а отрицательные результаты. И так дальше продолжаться не может, если мы хотим действительной, а не призрачной мощи нашей Родины.
Обратили ли вы внимание на детскую литературу последних дней, на бесчисленное количество книг, брошюр, детских журналов, которые в последние годы книжный рынок выбросил для продажи? Появился целый ряд деятелей, поставивших себе задачей: фальсификацию детской души и систематическое направление детского мозга к отрицанию, дискредитированию всего дорогого, святого. Над чем прежде молились, теперь отвергают...
Держали ли вы когда-нибудь в руках учебники русской истории, по которым ребенок изучает свою Родину? Как далеки они от национальной чистоты. Уступая необходимости, под давлением чуть ли не крайних репрессий, отводят они несколько страниц памяти героев-воинов, далекие от мысли, чтобы образы их глубоко запали в душу ребенка и пробудили в нем зачатки инстинктивной любви, от которой так недалеко до сознательной. В таких ужасных для страны, ненормальных условиях растет дитя, пока не наступит время пересадить его на школьную скамью.
Здесь картина еще безотраднее: ни одного зерна, ни одного слова о том, что такое армия, каковы ее задачи, что она сделала на благо Родины, кого числить в рядах своих из тех, которые достойны вечной памяти и благодарности потомков, и т. д. И растет школьник, из года в год переходя в следующий класс, в абсолютном невежестве о том, что составляет один из краеугольных камней того фундамента, на котором выросла и окрепла Великая Россия. Откуда же взяться любви, уважению к армии, когда познание ее отсутствует? И в то время, когда вся Европа вот уже многие годы сознала, что надо всеми силами и средствами идти навстречу армии, в то время, как Германия, Франция, Австрия, Япония работают в этом направлении, мы остаемся инертными, равнодушными; мы не хотим верить, что придет время, когда за этот пробел быть может придется горько поплатиться. Школьника постепенно вводят в цикл всевозможных наук естественных, технических, прикладных, математических и пр. Сказал ли ему кто-нибудь, что все эти науки есть в армии, что нет такого отдела, который не нашел бы применения в такой громаде, какой является миллионная армия? Был ли наш школьник средних учебных заведений когда-нибудь на военном заводе, посетил ли он музеи, где наглядно собрана вся удивительная работа вооруженной силы за многие столетия? Видели ли вы школьников на маневрах когда-нибудь? Нет, нет и нет. Откуда же после того взяться «познанию армии», когда вся система вос-питания и образования этому не помогает, а препятствует.
А ведь это все будущие граждане, которые, в силу всеобщей воинской повинности, станут со временем в ружье. И тут-то для них открывается новая жизнь. И с удивлением смотрит юноша на все, что происходит перед его глазами в армии. Все чуждо, все незнакомо, все поражает деловитостью, правильной организацией; его удивляют чудеса военной техники, и начинает он понимать, что эта громада законна и имеет право на существование, что народные деньги вложены в громадное предприятие, проценты с которого видны на современной географической карте России...