Не успели русские корабли выйти в просторы Северного моря, как начались неприятности. Среди ночи у Доггер-Банки эскадра приняла гулльские рыболовные суда за японские миноносцы и расстреляла их. Заодно, не разобравшись в темноте, досталось и своим. За «гулльский инцидент», который ославил русский флот на весь мир, Россия выплатила 650 тысяч золотых целковых за нанесенный ущерб.
На Танжерском рейде, у Гибралтарских ворот, небольшая часть судов с мелкой осадкой была отделена от эскадры и направлена через Средиземное море к Суэцкому каналу и дальше — через Красное море в Индийский океан. Основные же силы пошли на юг по Атлантике. Огибая огромный материк Африки, корабли то попадали в полосу проливных тропических дождей, то шли в густом молочно-белом тумане, подавая сигналы утробным ревом, то монотонно качались на мертвой зыби под невыносимо палящими лучами тропического солнца, то входили в полосу непрерывных многодневных штормов, когда все вокруг беспрестанно ревело и клокотало под ураганным ветром. Строй кораблей растягивался на сотню миль, транспорты отставали и часто выходили из строя из-за каких-либо неполадок. А они случались очень часто. Вот как высказывался об этом командир одного из отрядов эскадры Добровольский: «... Ни одно судно прилично не оборудовано, все сделано кое-как, на живую нитку... Смешно сказать, наш отряд два месяца в пути, а машины наших крейсеров... все еще не могут развить и половины той скорости, которая для них была обязательна...».
Условия перехода были невыносимо тяжелыми, уголь зачастую приходилось грузить с немецких угольщиков вручную, прямо в открытом море, в страшную тропическую жару — день и ночь, грязные и уставшие матросы буквально валились с ног. За простой судов немцы взимали по 500 рублей за сутки, а сама цена на уголь была астрономической.
Топливом запасались до предела, им заваливались все углы и даже жилые помещения, уголь самовозгорался, и на кораблях возникали частые пожары.
У острова Сент-Мария, вблизи Мадагаскара, эскадра попала в страшный шторм. Огромные броненосцы кидало словно игрушки, «Дмитрий Донской» в этой дикой пляске океана потерял катер, из походного строя вывалился буксир «Русь», на броненосце «Князь Суворов» загорелся уголь, у «Авроры» сорвало и унесло в океан вельбот...
В Нессибе, на Мадагаскаре, были получены известия о сдаче японцам Порт-Артура и гибели Тихоокеанской эскадры. Дальнейшее следование к Порт-Артуру теряло смысл. Экипаж эскадры проводил ремонт, матросы надеялись на возвращение обратно на Балтику. Командующий эскадрой Рожественский, недавно получивший чин вице-адмирала, хорошо понимал нецелесообразность и гибельный конец этого предприятия, но не смел возразить императору Николаю II, сказать о слабости его эскадры перед силами японского флота, который был взлелеян сильнейшими странами Европы и США. В подкрепление Рожественскому из Либавы была отправлена 3 февраля 1905 года еще одна эскадра, под командованием контр-адмирала Н. И. Небогатова, в составе всего пяти вымпелов — одного старого броненосца, такого же крейсера и трех малых броненосцев береговой обороны, которые матросы прозвали «самотопами». Они были низкобортны и предназначались только для действий в тесных шхерных условиях Финского залива, но никак не для эскадренных боев.
Ожидание подкрепления на Мадагаскаре затягивалось. Чтобы ограничить японцам время для подготовки к «встрече» русской эскадры, Рожественский назначил рандеву с Небогатовым на 26 апреля недалеко от бухты Ванг-Фонга и двинул свою огромную флотилию через Индийский океан. В ночные часы среди бескрайних океанских просторов эскадра напоминала своими разноцветными ходовыми огнями сказочный город. И если бы не чувство напряженного ожидания предстоящей жестокой развязки, этот поход мог бы сойти за увлекательное путешествие. Но суровая действительность постоянно напоминала о себе. Трудности были невероятными, помощи ждать было неоткуда. Даже союзники-французы не дали эскадре (9 апреля) передохнуть в своей бухте Кампранг, заставили ее покинуть порт, боясь осложнений с японцами.
После встречи с Небогатовым, корабли которого лишь незначительно увеличили силы русских, объединенная эскадра направилась на север, к месту гибели, держа курс на Корейский пролив. Немецкие угольщики, снабжавшие эскадру, боялись проникать в воды восточных морей после японского предупреждения, и русская эскадра шла дальше, перегруженная углем сверх всякой меры.
Японцы, узнав, что русская эскадра направилась, не меняя курса, на Корейский пролив, сосредоточили у Цусимских островов три эскадры и — для более успешных действий — разделили каждую еще на два-три отряда. Корабли у них были в основном новые, построенные по последнему слову техники. «...Один броненосец „Микаса“, водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн — колосс, равного которому нет во всей русской армаде. — пишет Г. Халилецкий. Далее он красноречиво характеризует японские преимущества. — ...Да, Европа уж расстаралась для ниппонской империи! Пушки на японских кораблях — систем, подозрительно похожих на германские, навигационные приборы — близнецы британским, аппараты для... минных атак, говорят, до этого были запатентованы в Северо-Американских Соединенных Штатах. Даже лоции, если их сличить с теми, которые отпечатаны в Лондоне, отличаются только разве тем, что вместо строчек английских названий — на них узкие столбики иероглифов...».
А вот что говорит о преимуществе вооружения японского флота С. М. Белкин в своей книге «Рассказы о знаменитых кораблях»:
«...Японцы располагали мощными фугасными снарядами, обладавшими сильным взрывным действием, и расстреливали наши корабли от 5,5 до 17,5 км. (По словам самого адмирала Небогатова наши снаряды взрывались только в 25%). Кроме того, японские были скорострельное, если русские могли в минуту произвести 134 выстрела, то японцы до трехсот. В японских снарядах было больше взрывчатки. А в качестве стрельбы (преимущество) было еще значительней. Русские выстреливали в минуту около 200 кг взрывчатого вещества, в то время как японцы до 3.000 кг».
Японцы ждали русскую эскадру еще в январе, и у них было предостаточно времени на подготовку к решающему сражению.
12 мая, не доходя до острова Чеджудо, перед Корейским проливом от русской эскадры были отделены шесть транспортов, в том числе три торговых судна добровольного флота. Их отправили в сопровождении крейсеров «Днепр» и «Рион» в обратный путь. Теперь, перед боем, они были лишней обузой боевым кораблям. В тот же день эскадра направилась к восточному проходу Корейского пролива между Японией и Цусимскими островами. В ночь на 14 мая она прошла сторожевую линию японцев без огней, но два освещенных госпитальных судна выдали японцам маршрут ее движения.
Утро над проливом вставало хмурое, неспокойное. Пелена тумана, клочьями висевшая над водой, начинала рассеиваться. Экипаж эскадры жил тревожным ожиданием нападения японцев.
Дальнейший ход событий лучше проследить глазами самих участников Цусимского сражения — на основании документов, дневников и воспоминаний. Вот как описывает этот бой очевидец, находившийся на крейсере «Аврора:
«...После того, как расстрелянный флагман «Князь Суворов» огромным горящим костром вывалился из строя, на смену ему явился броненосец «Александр III», с именем которого навсегда останутся связанными наиболее жуткие воспоминания об ужасах Цусимы... На этот броненосец обрушился весь огонь двенадцати японских кораблей. А он, приняв на себя всю тяжесть артиллерийского удара, ценою своей гибели спасал остальные наши суда... сильно накренившись, он вышел из строя. Вид у него в это время был ужасный: с массой пробоин в бортах, разрушенными верхними надстройками, он весь окутался черным дымом. Из проломов, из кучи разбитых частей вырывались фонтаны огня. Казалось, что огонь вот-вот доберется до бомбовых погребов крюйт-камер и корабль взлетит на воздух... Достаточно было ему подвергнуться еще нескольким ударам крупнокалиберных снарядов, чтобы окончательно лишиться последних сил. На этот раз он выкатился влево. Очевидно, у него испортился рулевой привод, руль остался положенным на борт. От циркуляции получился сильный крен. Вода, разливаясь внутри броненосца, хлынула к накренившемуся борту, и сразу все было кончено...
С крейсеров «Адмирал Нахимов» и «Владимир Мономах», следовавших за броненосцем, видели, как он повалился набок, словно подрубленный дуб. Многие из его экипажа посыпались в море, другие, по мере того как переворачивалось судно, ползли по его днищу к килю. Потом он сразу перевернулся и около двух минут продолжал плавать в таком положении. К его огромному днищу, поросшему водорослями, прилипли люди, полагая, что он еще долго будет так держаться на поверхности моря, на него полезли и те, которые уже барахтались в волнах. Издали казалось, что это плывет морское чудовище, распустив пряди водорослей и показывая рыжий хребет киля. Ползающие на нем люди были похожи на крабов.
Оставшиеся корабли, сражаясь с противником, шли дальше.
Свободно гудел ветер, уносясь в новые края. Там, где был «Александр III», катились крупные волны, качая на своих хребтах всплывшие обломки дерева, немые призраки страшной драмы. И никто и никогда не расскажет, какие муки пережили люди на этом броненосце: из девятисот человек его экипажа не осталось в живых ни одного«.
Когда броненосец «Александр III» вышел из строя и стал тонуть, «...За главного остался «Бородино». Отстреливаясь, он шел вперед, едва управляемый оставшимися мичманами... Японцы и на этот раз применили к русским первоначальную свою тактику — бить по головному кораблю. До сих пор «Бородино», несмотря на повреждения и большие потери в людях, держался стойко. На нем еще действовали кормовая двенадцатидюймовая башня и три шестидюймовые башни правого борта. Подводных пробоин корабль, по-видимому, не имел. Но теперь под залпами шести неприятельских кораблей энергия его быстро истощалась. Казалось, на него обрушились удары тысячепудовых молотов. Он запылал как деревянная изба. Дым, смешанный с газами, проникал во все верхние отделения...
Наверху из строевого начальства не осталось ни одного человека... Куда он (корабль) держал курс? Неизвестно... Пока на нем исправно работали машины, он просто шел по тому румбу, на какой случайно был повернут. А вся эскадра... плелась за ним, как за вожаком... Вдруг броненосец весь затрясся от попавшего в него неприятельского залпа и стал быстро валиться на правый борт...«
(Из рассказа единственного спасшегося матроса).
Дальше об этой трагедии повествуют авроровцы:
«Бородино», опрокинувшийся вверх килем, уже не казался грозным броненосцем, вооруженным почти шестьюдесятью орудиями. Его днище, покрытое ракушками, скорее напоминало днище огромной старой баржи, отжившей свой век.
Мощный корабль — настоящий бронированный город с сотнями людей на борту — ушел в пучину Цусимского пролива. Вода сомкнулась над ним, над гигантской братской могилой«. (Из 900 человек экипажа... только одному матросу суждено было остаться в живых. Вырвался из подводной могилы матрос Семен Юшин).
А между тем (расстрелянный ранее флагман) «Суворов» подвергался (тоже) страшной участи. В конце дневного боя... с японской стороны появились миноносцы и, как стаи гончих, набросились на некогда могучего, а теперь умирающего зверя... зайдя (к нему) с носу и выйдя из-под обстрела кормового каземата, японцы смогли выпустить свои мины почти в упор. Три или четыре удара одновременно получил и без того истерзанный броненосец, на момент высоко выбросил пламя, и, окутавшись облаками черного и желтого дыма, быстро затонул.
Спасенных не было. (Остались в живых только офицеры, сошедшие на миноносец «Буйный», которые сопровождали раненого адмирала Рожественского, в том числе и Кржижановский, донесение которого хранится в ЦГАВМФ).
«А в пяти кабельтовых от «Суворова» через несколько минут сложила свою голову и «Камчатка». Она пыталась защитить свой флагманский корабль, имея у себя на борту всего лишь четыре маленьких 47-миллиметровых пушки. Большой снаряд разорвался в ее носовой части, и она стремительно последовала на дно за броненосцем.
С «Камчатки», на которой плавали преимущественно вольнонаемные рабочие, мало осталось свидетелей...«.
Так погибли главные силы эскадры, в то время как «...Рожественский со своим штабом, покинув флагманский броненосец, спасался на миноносце „Буйный“, потом на миноносце „Бедовый“ и сдался японцам. Пушки „Бедового“ были позорно зачехлены».
Контр-адмирал Небогатов «вместо андреевского флага поднял простыню». Так зло и горько говорили об адмиральской капитуляции. Иной была участь русских кораблей, не запятнавших своей чести.
Миноносец «Быстрый» взорвал себя, но не сдался врагу. «Дмитрий Донской» обрек себя на смерть у берегов острова Дажелет — команда затопила крейсер, но не покорилась, не спустила боевого флага.
Броненосец «Адмирал Ушаков» сражался до последней возможности; когда эти возможности были исчерпаны, командир приказал открыть кингстоны.
Командовал броненосцем брат мужественного ученого и путешественника капитан первого ранга Владимир Николаевич Миклухо-Маклай. Он покинул борт «Ушакова» последним, раненный, поддерживаемый матросами, плыл, пока хватило сил, и предпочел плену смерть в водах Цусимского пролива.
Крейсер «Светлана» достойно сражался и достойно погиб, открыв кингстоны. Сотни матросов спаслись в воде. Японский крейсер «Отава», мстя непокорным, не только не взял на борт терпящих бедствие, но и прошел в гуще плывущих, разрывая в клочья винтами беспомощных и безоружных людей.
И в заключение несколько статистических данных: из 30 боевых вымпелов русской эскадры удалось прорваться во Владивосток только крейсеру «Алмаз» и двум эскадренным миноносцам — «Бравому» и «Грозному». Среди ночи сумели вырваться с погашенными огнями из окружения японских миноносцев три крейсера: «Олег», «Жемчуг», «Аврора». Они ушли в Манилу (на Филиппинах) и там были интернированы американскими властями. Все остальные русские корабли были потоплены или взяты японцами в плен.
Несмотря на трагический финал Цусимского сражения, которого — по его масштабам — еще не знала история, сам по себе 220-дневный переход огромного соединения кораблей через три океана в исключительно тяжелых условиях являлся подвигом. В ознаменование этого события, а также в знак признания доблести русских моряков в грандиозном Цусимском сражении «Государь Император, в 19 день Февраля 1907 года, Высочайше соизволил повелеть установить, согласно прилагаемым при сем описанию и рисунку, медаль в память плавания вокруг Африки 2-й Тихоокеанской эскадры под командованием Генерал-Адъютанта Рожественского для ношения на груди офицерами и нижними чинами, находившимися на судах, совершивших этот переход».
Ниже в документе дается ее описание:
«Медаль из темной бронзы. Лицевая сторона медали — с изображением земного полушария и с обозначением пути следования эскадры.
Оборотная сторона медали — с изображением якоря и цифр 1904 и 1905.
Лента к медали согласно прилагаемому при сем рисунку (бело-желто-черная)«.
Темный цвет медали как бы подчеркивает трагичный конец похода. Некоторые из таких медалей, выполненные частными мастерами, специально тонированы в темный цвет траура. Они, к сожалению, нередко грешат искажениями изображения на них.
Подобные медали частной работы встречаются также из металла золотистого и белого цветов. Все они, в том числе и государственного чекана, имеют в диаметре 28 мм.
В собраниях коллекционеров встречаются иногда и медали «За поход эскадры...», выполненные из темной бронзы и более крупного размера — 30 мм. Они тоже сработаны частным образом. Существуют и миниатюрные — фрачные медали, сделанные из белого металла, диаметром 12 мм.
Кузнецов А., Чепурнов Н., Наградная медаль. в 2-х тт. 1992.
Присоединиться